Поцелуй захватил их целиком, и на этот раз она разжигала бурю, ее тело жаждало, и желание было отчаянным. Он поднял ее и понес в тень зонтика, его губы ласкали ее лицо и грудь. Когда они упали на мягкие полотенца, ее руки стремились познать его тело столь же страстно, как прочувствовать его касания.

Деметриос положил руку поверх ее, когда, увлекаемая любопытством, она коснулась темных волос ниже его пояса.

– Шона, мы должны остановиться.

Оба тяжело дышали, и она радовалась тем ощущениям, которые будила в нем.

– В самом деле?

Властность и желание гудели у нее в крови. Наклонившись, она поцеловала его в губы с трепетным благоговением, упиваясь пронзившим ее яростным взрывом силы.

– А если я не хочу останавливаться?

– Шона, дорогая, – он запустил руки ей в волосы, удерживая ее на расстоянии, – ты уверена?

– Абсолютно.

Она вся дрожала от желания, но голос звучал решительно. И дальше они обходились без слов.

После они лежали, сплетясь руками и ногами, и Шона упивалась блаженным чувством восторга и эйфории. Благодаря Деметриосу, его безмерной деликатности и нежности она ощутила себя самой драгоценной женщиной в мире и теперь чувствовала себя прекрасно. Повернув голову, она едва могла поверить, что он был рядом. Они лежали нагими под солнцем, и это опьяняло.

Слегка смущаясь, они помогли друг другу одеться, собрали вещи и перебрались на катер. Деметриос поцеловал ее жадно и страстно, и она почувствовала, как желание в нем снова зашевелилось, пробуждая ее собственное. Ее рука потянулась вниз, готовая к ласке.

– Если ты продолжишь, мы никогда отсюда не уедем, – сказал он.

– Почему ты думаешь, что я этого хочу?

Когда они вернулись в гавань, уже сгустились сумерки, и Шона немного испугалась. Неужели это очередной сон, от которого ей предстоит очнуться, столкнувшись с реальностью? Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался. Однако Деметриос направил катер не к пристани, а к «Святой Елене».

– Зачем ты привез нас сюда?

– Я не готов пожелать спокойной ночи. – Он притянул ее к себе. – Вместо этого я хочу пожелать тебе доброго утра.

– Что ты имеешь в виду? Мы не можем остаться здесь на ночь.

– Почему бы нет? Яхта почти пустая, все на берегу, а вахтенные нас не заметят, и потом, это мое судно и я могу делать все, что захочу.

Он усмехнулся ей, как Чеширский кот.

– В этом определенно есть свои преимущества.

Когда они поднялись по трапу, свисавшему с борта, он потянул ее вверх, на себя, и поднял на палубу.

– О, любимая, кожа твоя бела, чистейший алебастр. Нежна ты, как белоснежная лилия, раскрывающая свои лепестки только ночью, – прошептал он ей на ухо.

– Красиво. Что это?

– Сапфо. Дорогое образование не прошло для меня совсем впустую.

– Ты опять меня дразнишь.

– Не сегодня, Красавица. Сегодня я хочу тебя больше, чем когда-либо.

Он отвел ее в свою каюту, и пока Шона не уснула в объятиях Деметриоса, все ее мысли были только о нем.

* * *

Проснувшись следующим утром, когда солнце светило в иллюминатор, Шона поняла, что опыта пробуждения в чужой постели рядом с голым мужчиной у нее нет. Какое-то мгновение она не знала, что делать. К счастью, Деметриос обхватил ее за талию и привлек к себе, а после, втиснув ногу ей между бедрами, завладел ее голой грудью и принялся целовать с такой страстью, что она едва дышала и следующие полчаса совершенно лишилась способности соображать.

Остатки ее стыдливости испарились, когда он настоял том, чтобы вместе принять душ. Он ходил голым без всякого смущения – казалось, для него не существовало никаких запретов.

Она не была настолько раскованной и надела халат, когда они в поисках завтрака отправились в пустой камбуз. Еды было мало, но Шона приготовила черный кофе, и Деметриос, развалившись на скамейке, наблюдал за ней.

– Чем бы ты хотела заняться сегодня? – спросил он.

Она оглянулась на скалистые холмы, возвышавшиеся за гаванью.

– Мне бы хотелось лучше узнать остров. Понять, как здесь живут.

– Это можно устроить. У меня есть джип с идеальной проходимостью для здешних мест. В горах бывают дороги чуть шире тропинок. На мысе по другую сторону острова есть монастырь. Там потрясающий вид, и в начале глубокой бухты, где обитают местные каменщики, стоит красивая рыбацкая деревушка.

Шона прибралась и заправила постель, все время улыбаясь при воспоминании о том, как разбирала ее прошлой ночью.

Закончив, она с удовлетворением огляделась. Почти ничто не указывало на то, что они были здесь, и это по какой-то непонятной причине ее устраивало. Ей хотелось на время сохранить их любовь в сладкой тайне. Вдруг кто-нибудь заподозрит, что она была здесь с Деметриосом? Эта мысль ее нервировала. И что будет, когда экипаж вернется на борт?

– Ну что, порядок?

– Да, я готова.

– А может, хочешь еще часок-другой поваляться в постели?

Он скользнул рукой по внутренней стороне ее бедра, и она почувствовала, как по телу пробежал озноб.

– Деметриос Теодосис, ты неисправим.

– Да, – он подхватил ее и закружил, – но ты любишь меня.

Когда его руки замерли у нее на талии, она подняла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.

– Да.

Глава одиннадцатая

Деметриос проснулся после очередной беспокойной ночи и, повернувшись, увидел, что рядом никого не было. Ну вот, сон снова выветрился из памяти, но, как всегда, оставил ощущение, будто грозовые тучи сгущаются. Потом он вспомнил – сегодня ему предстояло увидеться с матерью и отцом. Они вернулись из Афин, и уклониться от встречи было невозможно.

Он вытянул руку и коснулся пустого места. Вот бы Шона проснулась вместе с ним в залитой солнцем каюте – тогда ей не пришлось бы ночью крадучись пробираться к себе. Неделю назад команда вернулась на борт, и Шона настояла на том, чтобы сохранить их отношения в тайне. По правде говоря, это его тоже устраивало, хотя он с тоской вспоминал о той неделе, когда яхта была в их полном распоряжении. При необходимости Шона могла быть очень упрямой, но все свободное время они проводили вместе.

Теперь, вернувшись на Итос, он с головой ушел в управление бизнесом, встречался с инвесторами отца и обдумывал планы на будущее. Компания испытывала финансовые трудности. Потрясения на фондовых рынках и избыток сырой нефти привели к дестабилизации судоходной отрасли, и в последнее время инвестиции отца не приносили прибыли. Деметриос знал, что сегодня будет день расплаты. Отец никак не мог решиться на то, чтобы передать бразды