Шрифт:
Закладка:
Некоторое время спустя катер замедлил ход и, обогнув возвышающийся утес, зашел в небольшую бухточку с крошечной полоской белого песка, окаймленного бирюзовыми отмелями.
– Это наш собственный пляж.
– Потрясающе.
– Иначе как по морю сюда не добраться. Туристов здесь не бывает, да и местные приезжают нечасто.
Деметриос подвел катер почти вплотную к берегу, выключил двигатель и бросил якорь. Когда он перелез через борт, вода доходила ему всего до пояса. Шона подала термобокс, а затем тоже спрыгнула, готовясь к ледяному холоду.
– О, – взвизгнула она в радостном удивлении, – замечательно. Это…
Кристально чистая вода не была теплой, но и не люто холодной, к которой она привыкла. Тени крошечных рыбок проносились по песчаной поверхности. Солнечные блики скользили по воде, образуя танцующие потоки света и движения. Она последовала за Деметриосом на пляж, ноги утопали в мягчайшем песке – она и представить не могла, что такой бывает.
– Мне кажется, я на небесах.
Она удовлетворенно вздохнула, наблюдая за тем, как он поставил термобокс и пошел обратно к катеру за большой холщовой сумкой.
Из нее он достал велюровые пляжные полотенца, зонтик и флакон солнцезащитного крема.
– Ты все предусмотрел.
– Надеюсь, что да.
Она села на полотенце, радуясь тому, что под платьем из легчайшего мадаполама надето бикини.
Деметриос снял рубашку – Шона быстро отвела взгляд от его груди и тотчас поймала себя на том, что разглядывает его загорелые ноги, что было почти столь же волнительно.
– Я говорил тебе, что собираюсь построить судно?
– Говорил раз сто, – рассмеялась Шона.
– Я построю его для тебя. Мне хочется создать нечто такое же красивое и уникальное, как и ты.
– Я бы обрадовалась букету цветов или просто улыбке. Мой папа всегда говорит: «Радость на сердце, улыбка пошире, монета или две в кармане, что еще нужно в этом мире?»
– Думаю, мне бы понравился твой отец.
– Я думаю, и ты ему понравишься… особенно если построишь корабль, который отвезет меня домой.
– Ирландское море неспокойное, да? Думаю, это мне по силам.
Он небрежно махнул рукой в сторону моря. Она рассмеялась.
– Не сяду я на твой корабль на пути домой.
– Я назову его «Красавицей» в честь тебя.
Шона хихикнула, даже не допуская мысли, что он говорит всерьез.
Весь день они читали, купались и перекусили свежеиспеченной питой, дзадзики, хрустящим салатом из сладких помидоров, огурца, лука и феты, запивая охлажденной кока-колой. Деметриос рассказал о своем волшебном детстве на Итосе, жестоко оборвавшемся в тот день, когда его отправили в элитную закрытую школу в Афинах.
После обеда Шона легла на живот и взяла книгу. Она дочитала Джеки Коллинз и теперь принялась за «Поющих в терновнике». Роман оставили в одной из кают, и он перекочевал в угол камбуза, где хранились забытые вещи. Ее мать пришла бы в ужас от одной только мысли, что католический священник может влюбиться, но Шона упивалась романтической историей и идеей запретной любви. Хотя сегодня, когда Деметриос находился так близко, сосредоточиться было невозможно.
Он дремал. Ореховые глаза в бахроме темных ресниц были закрыты, и она то и дело поглядывала на его лицо. Если эпитет «красивый» применим к мужчине, то это был его случай. Находиться так близко к нему было своеобразной пыткой. Ей хотелось дотронуться до него и чтобы он прикоснулся к ней, но Деметриос весь день вел себя как образцовый джентльмен. Даже во время купания он держался на расстоянии. Шона вздохнула и вернулась к книге, но вскоре почувствовала, что веки тяжелеют.
В конце концов она сдалась, перевернулась на спину и погрузилась в сон.
Первое, что она увидела, открыв глаза, была ленивая кошачья улыбка Деметриоса.
– С пробуждением, Спящая Красавица.
Это напомнило ей их первую встречу. Она лежала, глядя на него и желая, чтобы он сократил расстояние между ними и поцеловал ее. С тупой болью в сердце она хотела почувствовать вкус его губ.
– Ну что, еще один заплыв, а потом нужно возвращаться.
Деметриос вскочил и рванул к морю. Удивленная его внезапной прытью, она засмеялась и побежала следом. Когда она приблизилась к кромке воды, он уже уплыл далеко, рассекая гладь мощным кролем и увеличивая расстояние, точно пытался убежать от чего-то. Шона плавала не очень хорошо и, оставаясь на мелководье, наблюдала за рыбками, сновавшими туда-сюда и напоминавшими крошечные серебряные полоски.
Когда он наконец направился к ней из моря, она просто смотрела на него, завороженная тем, как капли воды на коже переливаются под солнцем. Он был просто великолепен, и желание прикоснуться к нему стало сильнее прежнего.
Он приблизился к ней, и в этот момент она поняла, что хочет сказать. При всем старании она не смогла бы сопротивляться зову тела.
– Деметриос, – проговорила она голосом, полным желания, – я сделала что-то не так?
– О, Шона, ты понятия не имеешь, что делаешь со мной. Находиться рядом с тобой и быть святым – это настоящая мука.
Она сузила глаза.
– Я не просила тебя быть святым.
Шагнув ближе, она нежно коснулась губами его губ, и ее пронзило желание. Он отстранился и простонал:
– Шона, я не каменный.
– Кто сказал, что этого жду от тебя?
Она шептала, касаясь губами его губ и прижимаясь к нему всем телом. После столь долгого томления ощущать его тело, чувствовать тепло его кожи и наконец поддаться желанию, которое терзало ее столько дней, было сродни облегчению.
Он отстранился, нежно дотронулся до ее щеки и впился в нее взглядом такого накала, что все ее чувства разом обострились.
– Я тоже хочу тебя…
От его прикосновений у нее по телу побежал озноб, между бедрами обдало жаром, и в груди возникла щемящая боль. В этот момент она поняла, что любит его с такой страстью, какой в себе даже не подозревала.
– Шона, – пробормотал он, наклоняясь и легкими поцелуями касаясь ее щек, – ты завладела моим сердцем.
Она затрепетала всем телом и расслабилась, облегчение и радость смешивались
