– Мы сделаем это вместе. Все, что тебе нужно, – это линейка и твердая рука. А пока мы этим занимаемся, я докажу тебе, что могу быть джентльменом, ты расскажешь мне о себе, а я – о себе. Так мы снова станем друзьями, только давай расположимся на палубе.

В то утро, когда они трудились над картами, Шона узнала, что он учился в Гарварде, год прожил в Лондоне и много раз бывал в Нью-Йорке. Он узнал, что ей нравится жить в Манчестере, что она выросла на побережье и в недавней постановке студенческого театра играла леди Макдуф, а хотела быть леди Макбет.

– Ты должна быть напористее, – сказал он. – Страсть нужно показать, а ты этого не делаешь. Ты хочешь всем нравиться. Скромная, застенчивая Шона. Пай-девочка.

Это было сказано по-доброму, и она не обиделась.

– Меня всегда учили не выпячиваться, но, если нужно, уметь за себя постоять. Это трудно, – вздохнула она.

– Не сказать, чтобы со мной тебе это было трудно.

– Вы – другое дело.

– В смысле?

– Не знаю.

Шона пристально посмотрела на него, пытаясь понять, почему Деметриос не внушал ей страха, и, сжав губы, с явным усилием продолжила:

– Думаю, в тот первый раз, когда мы только встретились… я что-то разглядела. Ваши надежды и мечты. Вы были открыты со мной, и я была открыта с вами… Я воспринимаю вас как того человека, а не как принца-плейбоя, которым вы притворяетесь.

Его глаза расширились.

– Шона, как тебе удалось заглянуть внутрь моей души? Может быть, ты ирландская ведьма?

– В Ирландии ведьм называют Калех, и они способны причинить много зла.

Она шутливо усмехнулась.

– В греческой мифологии есть богиня магии и колдовства Геката, которая может быть как доброй, так и злой. Ваша Калех такая же? Может, ты призовешь ее, чтобы она сотворила заклинание, которое спасет меня от приказов отца и вспышек гнева матери?

– О боже, неужели все так плохо?

Шона невольно рассмеялась.

– Порой я готов отдать все, лишь бы быть простым рыбаком, ставить сети, пить пиво с друзьями на Итосе… любить, – он внимательно посмотрел на нее, – и иметь семью, как у других.

Шона смотрела на ослепительное море, в котором солнечный свет отражался от сапфировой синевы воды.

– Вам бы не хватало этой гламурной жизни.

– Нашлись бы другие радости.

Когда он говорил так, сердце Шоны сжималось в груди. Чем больше она узнавала его, тем сильнее чувствовала, что попадает под его обаяние, хотя знала, что делать этого не следует.

К ее удивлению, он протянул руку и коснулся пальцами ее щеки, наклоняясь ближе, так что она почувствовала запах сандалового мыла, которым он пользовался.

– Шона, по-твоему, с моей стороны неправильно хотеть того, что другие считают само собой разумеющимся? Я никогда не встречал такую, как ты. Последние дни я пытался тебя не замечать, потому что чувствую, что ты обретаешь надо мной власть, которой я не в силах сопротивляться. С тех пор как мы поцеловались, я не могу выкинуть тебя из головы. Ночью, когда лежу с открытыми глазами, я мысленно представляю тебя, твои рыжие волосы и зеленые глаза, похожие на изумруды.

Он посмотрел на нее, и на его лице отразилось что-то вроде досады, точно она доставляла ему неудобство.

Ее охватила злость.

– Как вы смеете вот так играть с моими чувствами! Вам отлично известно, что такая, как я, и такой человек, как вы… что мы никогда не сможем быть вместе.

– А почему нет? – Теперь он тоже разозлился, и его глаза полыхнули страстью. – Это что, так трудно представить?

– Принц и нищая, – сказала она тихо, хотя сердце так отчаянно колотилось, точно в любой момент могло выскочить из груди и прыгнуть в море резвиться с дельфинами.

– Мне плевать на деньги.

Она знала, что он вот-вот поцелует ее, и хотела этого каждой клеточкой своего тела.

Когда его губы коснулись ее, она почувствовала божественный разряд, пробивший ее до каждого нервного окончания. Тело, приникшее к нему, размякло, как воск, и казалось, это самая естественная вещь на свете. Она счастливо вздохнула. Когда его поцелуй стал настойчивее, она потянулась в ответ, откликаясь на позыв тела. И когда его рука скользнула по ее груди, ее напряжение уже достигло такого накала, что она была не в силах оттолкнуть его руку. Напротив, подчиняясь острому желанию, сводившему бедра, она выгнулась, желая от него большего.

И только почувствовав дразнящие прикосновения его пальцев к бедрам, она запаниковала, выдохнула: «Стой!» – и схватила его за запястье.

– Мне нельзя… Это…

Ее голос дрогнул, когда до нее дошло, как близко она была к тому, чтобы забыть о последствиях. И ужаснулась при мысли, что католическое вероучение, которое прививалось ей с детства, чуть не было забыто.

– Прости, я не хотел тебя испугать.

– Я не испугалась, – Шона вскинула подбородок, – но нам не следует этого делать.

– Ты очень красивая, Шона. Кажется, я в тебя влюбляюсь.

– Ты это не всерьез. Я не могу, Деметриос. – Она встала и оправила шорты. – Мне нужно возвращаться к работе.

С этими словами она, не оглядываясь, побежала по палубе и вниз по лестнице.

Глава девятая

Шона с головой погрузилась в работу до конца дня, избегая других членов экипажа и Деметриоса. Той ночью она обнаружила, что, как и он, не может уснуть. Ее изнутри жгли воспоминания об ощущениях, которые пробудили в ней его прикосновения. К счастью, утром они наконец должны были причалить к Итосу, ей не терпелось увидеть остров, и это ее отвлекло. Хотя она знала, что ситуация с Деметриосом осложнилась сверх всякой меры, ей хотелось увидеть место, которое так много для него значило. Она надеялась, это поможет ей лучше понять, что он за человек.

Само собой, «Святая Елена» оказалась самой большой яхтой во всем порту. Она медленно направилась к самому дальнему, специально для нее построенному причалу. Когда они приближались к острову, Шона заметила на солнечной палубе Деметриоса, но намеренно не стала смотреть в его сторону. Остров был в точности таким прекрасным, как он рассказывал. Беленые постройки спускались по крутому склону холма к гавани, их стены сверкали в ярком солнечном свете, так что, глядя на них, приходилось прищуриваться. За ними, покрывая холмы, выделявшиеся на фоне пронзительной лазури неба, просматривались невысокие зеленые кустарники, произраставшие на песчаной почве. Ни единое облако не омрачало идеальный горизонт моря, где алмазно-яркий свет пестрил качающиеся волны.

Шона осмотрела красивую гавань из желтого песчаника, где располагались таверны с