И я снова почувствовал под руками песок.

– Двенадцать секунд! – крикнул Лето. – Отличная работа. Ты уже на шаг впереди!

Я бросился обратно и на этот раз сумел избежать ямы в земле. Я добрался до скользкой вертикальной стены, мгновение пытался на неё взобраться, а потом повернулся лицом к своей судьбе. К счастью, гублогу не терпелось убить меня, поэтому последние двадцать футов он преодолел одним прыжком, что дало мне возможность метнуться вперёд и проскользнуть под его брюхом.

Гублог врезался в стену шахты и пару секунд сидел, ошеломлённый, так что я успел убежать. Я бежал, лихорадочно ища на болотистой земле какое-нибудь укрытие. Я поднял голову, надеясь найти помощь там, откуда светил фонарик, и увидел чуть заметные очертания узкого моста, переброшенного через яму примерно в полумиле от меня.

В этот момент у меня за спиной раздался топот копыт. Что-то схватило меня, и верхняя часть моего туловища упала на землю, а нижняя ускакала прочь, нанизанная на рог гублога. Ну вот, опять…

С семнадцатой попытки я отыскал мрачный уголок болота, где можно было спрятаться, пока гублог приходил в себя после удара о стену. Я погрузился в болото по шею, так что сверху торчали только нос и макушка. Мне повезло, что в полумраке гублоги ужасно плохо видят, а загадочные люди наверху как раз решили выключить фонарик. Очень предусмотрительно.

Я несколько минут наблюдал за чудовищем из своего сырого убежища, после чего у меня появилось тревожное ощущение, будто что-то толстое и круглое обхватило мою правую ногу. Оно потянуло меня вниз с невероятной силой, и я обрадовался, что меня съели прежде, чем я успел утонуть. Проблеск надежды… В Яме IX есть много способов умереть, и я довёл до совершенства каждый из них, но утопление – самой нелюбимый мой способ.

На тридцать четвёртой попытке я пришёл к выводу, что безопаснее всего спрятаться под упавшими обломками. Однако после этого ничего не произошло. Человек, светивший вниз фонариком, вскоре потерял ко мне интерес или счёл меня мёртвым, и мы снова погрузились во тьму, так что я мог умереть с голоду или быть убитым гублогом.

На тридцать седьмой попытке я решил, что если хочу попытаться выбраться из ямы, мне надо иметь возможность осмотреть окрестности, а значит, гублог должен умереть. На сорок пятой попытке я нашёл самое подходящее оружие: острую палку и круглый камень, пригодный для метания. Конечно, это не лучшее оружие для убийства гублога, но ничего другого у меня не было. Я знал, что должен сразиться с ним прямо сейчас, или мои зрители потеряют интерес и выключат свет, погрузив меня во тьму, что означало гарантированную смерть. Поэтому на сорок шестой попытке я впервые столкнулся с чудовищем лицом к лицу и уничтожил его, не пошевелив и пальцем.

Существуют две версии того, как это случилось. В первой версии я совершил идеальный двойной переворот назад, вскочил чудовищу на плечи, вонзил палку ему в глаз и убил на месте. Во второй версии я споткнулся о палку, пытаясь убежать, после чего с неба упала бомба и убила гублога. Решайте сами, какая версия вам нравится больше.

Если вы выберете вторую версию, то я скажу вам, что бомба представляла собой блестящий металлический куб. Как только она ударилась о спину гублога, из неё выскочили когти и вонзились в твёрдую шкуру чудовища, так что он не мог убежать. Мерцающий зелёный свет стал красным, и я помчался в убежище, поскольку в своё время смотрел немало мульфильмов. Взрыв проделал в земле кратер размером больше гублога, а взрывная волна разметала обломки, за которыми я прятался, так что они погребли меня под собой.

Я просидел под обломками несколько минут и уже смирился с тем, что мне суждено умереть от голода[80], когда в свете фонарика метнулась тень. Крупный мужчина с самодельным парашютом тяжело приземлился рядом с кратером и тут же перерезал стропы. Он вытащил огромный меч, пригнулся и осмотрелся по сторонам. Его рост составлял не меньше семи футов, а бицепсы были с мою грудную клетку. Меч был почти с него ростом и ярко блестел в свете фонаря.

Я с трудом вытащил руку из-под груды обломков.

– Привет.

Огромная голова незнакомца повернулась ко мне, и секунду спустя он отбросил в сторону несколько сотен фунтов камня.

– Привет, друг. Ты поступил смело, сразившись с гублогом. Я бы не стал бросать его в яму, если бы знал, что ты здесь. Когда я увидел, что ты жив, здоров и готов сражаться за свою жизнь, то решил вмешаться. Как ты сюда попал?

– Я… я…

– Ударился головой, да? Ладно, неважно.

Я почувствовал, как мой кодекс потеплел. Мне удалось избежать очевидной лжи, и очевидно, это тоже являлось «проявлением лучших качеств». Мило.

– Говорят, у Дневных ходоков есть потайной люк, в который они бросают рабов, если хотят, чтобы те быстро погибли в яме. Кое-кто пытался его найти, но никому это не удалось. Возможно, так ты сюда и попал.

– Спасибо, что пришли за мной.

Мужчина кивнул и убрал меч в ножны за спиной. У него были короткие волосы торчком, седеющие на висках. Пустую глазницу пересекал длинный шрам, а оставшийся голубой глаз смотрел на меня.

– Мои люди не обрадуются. Таран был нашим лучшим оружием. Я построил его из запасных частей за несколько месяцев, и они хотели использовать его для побега.

Мужчина задумчиво потёр большие запястья.

– Но мне не хотелось сражаться с гублогом с одним мечом. Одно дело – на насыпи, и совсем другое – в яме. Я удивлён, что ты так долго здесь продержался. Большинство людей погибают в первые несколько месяцев.

– Наверное, мне просто повезло.

Он покачал головой.

– Мы в Яме IX, самой глубокой и тёмной яме для рабов. Здесь не существует везения. Жизнь на мосту достаточно тяжела, но никто никогда не сбегал из болотной ямы.

Моя надежда погасла.

– Никогда?

– Никогда. Стены скользкие, как стекло. Дно коварное. Здесь нет еды и воды, а до моста идти полмили.

– Тогда почему вы сюда спустились? Не хотели, чтобы я умер в одиночестве?

Мужчина улыбнулся.

– Люди называют трудное невозможным, пока кому-нибудь не удастся это сделать. Тех, кто пытается совершить невозможное, они называют безумцами. Если им это удаётся, их называют первопроходцами. Мы будем первопроходцами. – Он положил руку мне на плечо, и мои колени подогнулись под её весом. – Не знаю, что ты натворил, чтобы попасть сюда, друг, но, когда я увидел тебя, сердце сказало мне, что ты должен стать частью моего племени. У тебя живые глаза. Живой разум. Ты можешь