и едва заметно поморщился.

— Атомщик, тебе не тяжело в скафандре? — спросил он вполголоса. — Не знаю, как ты его таскаешь. Мне он в лаборатории успевает надоесть…

Они уже вышли из столовой и свернули в коридор, ведущий к жилым отсекам. Их было много, комнаты располагались на разных уровнях, и переходы бурно ветвились. Дойдя до очередной развилки, Гедимин взял Хольгера за плечо и отодвинул с прохода в тихий коридорчик.

— Что с рукой?

Химик мигнул, бросил быстрый взгляд на ладонь и пожал плечами.

— Ничего страшного, атомщик. Где-то попал в кислотные испарения, теперь немного жжётся.

Он на полуслове поперхнулся и кашлянул. Гедимин вздрогнул и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Покажи, — потребовал он, указав на руку химика. Тот, снова пожав плечами, расстегнул рукав и обнажил ладонь и предплечье. На его пальцах и выше, до самого локтя, протянулись цепочки красных пятен и крапинок.

— Мать моя пробирка, — пробормотал еле слышно Гедимин, разглядывая ожоги. — Хольгер, ты что, с ирренцием работал без защиты?

Он силой развернул руку химика ладонью к себе. Самые большие пятна были там, и на красном фоне проступали маленькие, с виду безобидные белые точки. Сармата передёрнуло.

— Иди к медикам, — велел он, выпустив руку Хольгера. — Сразу иди. Это лучевые ожоги. Сами они не пройдут.

— Я знаю, атомщик, — вяло отозвался Хольгер, застёгивая рукав. — У меня есть ускоритель регенерации. Вот только анестетики… Да, надо чаще их принимать. Я успел забыть о боли, пока ты не потрогал руку. Пятна уже светлеют, не о чем беспокоиться.

— Идиот, — выдохнул Гедимин, прижимая химика к стене. — Это омикрон-излучение. Оно тебя заживо разложит. Какие, в ядро Юпитера, анестетики⁈

Он уже близок был к тому, чтобы закинуть Хольгера на плечо и оттащить к медикам, — но секунду спустя он, ошалело мигая, смотрел на стену. Химик выскользнул и теперь стоял у него за спиной, успокаивающе помахивая здоровой рукой.

— Вот ты разволновался… Прости, не хотел тебя так пугать, — сказал он с извиняющейся улыбкой. — Я уже был в медотсеке. Это не омикрон-ожоги. Мне дали лекарства, и я пошёл работать. Если хочешь, я туда ещё зайду. Завтра вечером, например.

Гедимин недоверчиво посмотрел на него. «Был? И его пустили гулять? Непохоже на местных медиков…»

— Вместе пойдём, — угрюмо сказал он. — И если это от омикрона — прослежу, чтобы ты в лабораторию не удрал.

Хольгер хмыкнул.

— Давно ли ты обеспокоился безопасностью, атомщик? То брал ирренций голыми руками, то шарахаешься от красного пятнышка…

Гедимин сердито фыркнул.

— Я — это я. Мои ожоги — мои проблемы, — он потёр внезапно зазудевшую ладонь. — А ты думай о себе. Отведу тебя завтра в медотсек. Куда твои охранники смотрят?..

04 марта 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Управляющие стержни замерли в верхней точке подъёма, и «реакторная яма» наполнилась синевато-зелёным светом. Гедимин молча вскинул руку в приветственном жесте — это уже вошло у него в привычку — поправил пластины на висках и, несколько минут пронаблюдав за изменениями показателей на щите управления, пошёл к лестнице. Реактор снова работал; автоматика следила за ним исправно, и сармат уже почти не волновался, оставляя установку включённой на всю ночь.

До конца смены ещё было время, но Гедимин не стал задерживаться в лаборатории. Пройдя обычную дезактивацию, он вышел из отсека и, на секунду задумавшись, свернул от привычного транспортного туннеля в сторону — к ветке, ведущей к Биоблоку и Химблоку. «Встречу Хольгера на станции,» — думал он. «Вчера с ним было неладно. Если опять так же — сразу поедем к медикам.»

На платформе он оглянулся через плечо — все трое охранников куда-то пропали, видимо, пошли привычной дорогой и не заметили пропажи охраняемого. «Да ну их,» — решил Гедимин, секунду поколебавшись — не пойти ли на поиски? «Пользы от них всё равно никакой.»

Хольгер, вышедший из коридора чуть позже толпы лаборантов и незнакомых Гедимину химиков, остановился и изумлённо мигнул. Красная полоска по кромкам век стала за день немного шире и ярче, и при резком вдохе сармат поперхнулся и закашлялся.

— Hasu, — прошептал Гедимин, крепко хватая его за плечо. — В медотсек. Будешь вырываться — понесу под мышкой.

Хольгер усмехнулся.

— Ладно-ладно! Как хочешь, атомщик. Хотя пятна уже совсем светлые… Ладно, не волнуйся. Надо же было так тебя напугать… — он сокрушённо покачал головой.

— И опять ты без защиты, — Гедимин смерил его недовольным взглядом. — А где твои охранники?

— Там же, где и твои, наверное, — отозвался химик. — Отпустил их немного раньше. Химия им всё равно неинтересна.

Они вышли из вагона там, где на карте были указаны ближайшие подходы к медотсекам, и Гедимин озадаченно огляделся по сторонам. С этой стороны он никогда не подъезжал… и вообще его, по большей части, сюда привозили в бессознательном состоянии.

— Ну и лабиринт, — сказал Хольгер, изучая схему на экране смарта. — Нам направо — и до третьего люка.

Гедимин кивнул. Пометки и указатели на стенах были, но, кажется, медики делали их под себя, — сармат ничего не понимал.

В запутанных коридорах было пустынно. Единственный филк-санитар, попавшийся на дороге, испуганно глянул на сарматов и махнул рукой, указывая направление. Они, как понял Гедимин, забрели куда-то в сторону, к служебным помещениям, закрытым на кодовые замки. Сармат приглядывался к ним, разыскивая люк сквозного прохода, но попадались только обычные комнаты. Одна из них была приоткрыта; света не было, но какой-то шорох изнутри доносился. Гедимин прошёл было мимо, но Хольгер дёрнул его за руку.

— Слышал? — он кивнул на открытый отсек. — Кто там роется без света?

Гедимин остановился и прислушался.

— Верно, — нехотя признал он — отвлечение на каждый шорох не входило в его планы, но эти звуки были слишком уж странными. —