с поразительной быстротой. – Скорее уж сегодня – день разочарований! Я потерял все. Знай я, как все сложится, тогда, в Сен-Трожане, даже не колебался бы!.. Но того, что было, уже не вернуть. До свидания, Кристиани. Раз уж вы все знаете, раз уж этот документ не имеет для вас никакой ценности…

– Постойте, – небрежно промолвил Шарль, – будучи историком, я интересуюсь всеми историческими документами и могу поспорить, что признание Жана Карту́ содержит весьма занимательные детали. Исключительно по этой причине я согласен у вас его купить.

– И сколько дадите? – спросил в свою очередь уже Люк.

– Я дам вам слово, что буду держать язык за зубами.

– Не очень-то и многого это стоит, – пренебрежительно бросил тот, кто еще недавно звался Сертеем. – Ладно, придется вам довериться. Держите, документ ваш. Я принимаю ваше предложение.

– Благодарю, – сказал Шарль, принимая пачку сложенных пополам и перевязанных обычной бечевкой листов пергамента.

Он бросил ее в ящик, который запер на ключ, тут же перекочевавший в его карман.

– А теперь – перейдем к оплате, – сказал он.

– Хотя бы франков пятьсот, если не жалко, – попросил Люк.

– Подождите.

Шарль вытащил авторучку и чековую книжку.

– Вы ведь совсем на мели, не так ли?

– Дело в том, что…

– Забудьте уже о тщеславии. Отвечайте честно.

– Да, – сказал Люк. – И даже хуже: иду ко дну.

– Если я помогу вам всплыть на поверхность, можете поклясться, что измените образ жизни?

– Черт возьми! Еще бы! – вскричал Люк.

– Поклянитесь.

– Клянусь, и от чистого сердца.

– Хорошо. Тогда – чтоб вам было с чего начать – я выписываю чек на имя Люсьена Карту́. Вы ведь не против?

– Но Карту́ – это ведь фамилия убийцы!

– Убийцы, которым вы не являетесь! Тогда как Сертей – это фамилия мошенника… которым вы были.

– Спасибо хоть за то, что употребили глагол «быть» в прошедшем времени. Чего уж там! Решено: Сертей, Люк Сертей – умер. Пишите: Люсьену Карту́.

– Мы начинаем понимать друг друга. Вот ваш чек.

Изумленный, Люк провел рукой по лицу:

– Великодушный вы человек, Кристиани!

– Да не особенно, – ответил Шарль, приобнимая его за плечо. – Во-первых, данное вами обещание бесценно, а во-вторых…

– И однако же, это немалая сумма! Даже чрезмерная!

– А во-вторых, – продолжал Шарль, – было правильно и необходимо, чтобы вы получили небольшое вознаграждение за свою жертву. Документ, который вы мне передали, значит для меня гораздо больше, чем я дал вам понять. Я не имел неопровержимого доказательства. Теперь благодаря вам оно у меня есть.

– Что ж, очень этому рад, слово Сертея! Ах да, пардон: слово Карту́!

– В добрый час!

– Мне не остается ничего другого, как только удалиться…

Незаметно вошедший в гостиную камердинер объявил:

– Мадам просила передать мсье, что обед…

– Ухожу, уже ухожу! – смущенно пробормотал Люк.

– Ступайте, – промолвил Шарль, – и займитесь своим спасением!

– До свидания, мой спаситель!

Шарль без особого желания пожал протянутую ему слегка небрежно руку и твердым тоном произнес:

– Прощайте.

Глава 20

Весь свет

Квартира на авеню Ош роскошью не уступала дворцу. Банкир Ортофьери приподнялся из великолепного кресла и через огромный стол времен Людовика XV, являвшийся истинным украшением его гигантского рабочего кабинета, протянул руку к старому манускрипту, который Шарль Кристиани передал ему с такими словами:

– Чтобы положить конец давнему делу, мсье: вот признание этого негодяя. Он написал его уже в глубокой старости, не набравшись, однако, смелости отдать себя в руки правосудия. Эта тетрадь, являйся она единственным свидетельством, не могла бы считаться бесспорным доказательством. Любой текст может оказаться не более чем подделкой. Но если мы присовокупим этот документ к тем свидетельским показаниям, о которых я говорил, то получим целый набор вроде бы не связанных друг с другом доказательств, совокупность которых неоспоримо подтверждает тот факт, что именно Жан Карту́ убил Сезара Кристиани. Сомнений быть не может. Прочтите это.

– Я думаю, – любезно промолвил банкир, – нам не следует откладывать что-либо в долгий ящик. Вот уже почти век досадная ошибка разделяет наши два семейства. Теперь, когда эта ошибка обнаружилась, мы не должны терять ни минуты. Почему бы нам не положить конец данному недоразумению прямо сейчас? Вы не могли бы, мсье, изложить мне содержание этих воспоминаний в нескольких словах? Все то, что вы мне поведали о тех событиях, о которых вам удалось узнать при помощи люминита, вплоть до восхитительного эпизода с попугаем, заставляет меня полагать, что у вас имеется для меня – должен ли я признаться, что очень на это надеюсь? – объяснение какой-то сокровенной тайны.

Шарль, весьма обрадованный оказанным ему приемом, удивленный тем, что ему удалось разговорить нелюдимого банкира, уже начал подозревать, что его визит к отцу Риты подготовила некая влиятельная третья сторона. В силу того что об утренних событиях была проинформирована по телефону госпожа Летурнёр, было совсем не сложно догадаться, что за волшебница превратила молчуна-корсиканца в приветливого бизнесмена. Так что с воодушевлением, очень украсившим рассказ, Шарль на несколько минут сделался биографом Жана Карту́.

– Этим утром, – сказал он, – мы – моя сестра, зять и я сам – сделали относительно этого полицейского кое-какие выводы, которые, как я смог убедиться, подтверждаются той рукописью, что находится сейчас у вас под рукой. Как мы и предполагали, Жан Карту́ служил на «Финетте» обычным матросом, марсовым, если быть точным. Уязвленный строгостью Сезара, судя по всему обоснованной, он преисполнился злобой и оставил море. О том, как из матроса он стал полицейским, после того как во время Трех славных дней поучаствовал в перестрелках на баррикадах, я и собираюсь вам рассказать. В конце 1830 года префект полиции, некто Бод, принял решение очистить Париж от толпы темных личностей, которые наводнили город во время Июльской революции. Для проведения необходимых облав он набрал людей, способных оказать вооруженную поддержку регулярной полиции. Фиески входил в их число. Как и Карту́.

– Ага! – произнес банкир. – Вот мы и подходим к главному!

– Это всего лишь иллюзия! – покачал головой Шарль. – До главного еще далеко. Слушайте, что было дальше. В то время как Фиески, бывший протеже господина Бода, по рекомендации последнего был назначен руководителем бригады рабочих, занимавшихся выправлением течения Бьевра, Жан Карту́, напротив, проявив необходимые качества, стал одним из тридцати двух агентов Сюртэ, перейдя тем самым из категории временных служителей правопорядка в категорию профессиональных полицейских. Когда Фиески начал готовить свое покушение, он был уже инспектором сыскной полиции. Если вы помните, мсье, один из сообщников Фиески, некто Буаро, накануне данного происшествия неосмотрительно проболтался, и полиция получила следующую информацию: покушение должно состояться во время парада и произойдет недалеко