валялась рядом. Оплавленные петли были срезаны ровно.

— Светомёт… — сказал комиссар.

— Этого ещё нам не хватало. Светомёт — це же целая сотня. По одинцу, как с пищалью, светомёты не бегают.

— А этот, видишь, прибежал.

В квартире был разбит шкаф с обувью — мужские и женские чоботы валялись по всему полу, и были помечены и пронумерованы. Остальные комнаты были нетронуты, только в хозяйской спальне на широкой (не чета только что казненным соседям) кровати, лежали два мертвеца — уже попорченный тлением труп чернокожей женщины, и свежий, но замерзший труп мелкого бледнолицего мужика. Отрубленная голова мужика, словно в назидание лежала на высоких темных грудях женщины, одну из которых сжимала заледенелая рука её мужа.

— Птьфу ты, какое непотребство сотворили! — выругался казак.

Марчантар спросил:

— А как она-то протухла? Ведь после смерти изоляция слетает…

— Комната герметична, — ответил один из подручных: — Наверное, хранили здесь, потом разморозили. Кстати… — подручный обошел вокруг кровати, и показал на остатки черной пленки и обрывки, разбросанные около ложа: — Её уже один раз упаковывали в наши мешки… Вы куда, товарищ?..

Демон-казак невежливо оттолкнул призрака с пути, и залез в штаны обезглавленному человеку.

— Что это он делает? — спросил подручный у Марчантара

— Не знаю. Наверное, какой-то… казачий похоронный ритуал.

— Не казачий, — усмехнулся в усы Побитько, стаскивая с мертвеца шаровары.

— Ух ты!

— Ничего себе! Так и замерзло!

— Помер швыдко… — казак широким шагом перешагнул кровать, не заботясь о целостности улик, и пошел по квартире, внимательно оглядывая стены и потолок. На лестничной площадке, наконец-то нашел, что искал и, ступивши ногой на стол, коснулся пальцами потолка. Понюхал.

— Вы что-то нашли? — спросил встревожившийся Марчантар.

— Ни, ничего, — солгал Побитько, проведя рукой, чтобы прикинуть длину и ширину бедер. Так, теперь бы как незаметно с живой или мертвой бабой сравнить, чтобы не привлекать внимания комиссара…

— Товарищ комиссар! — пришел на подмогу ему женский крик: — Товарищ комиссар, помогите! — шлепая босыми ногами по лестнице, к ним влетала та женщина-призрак, с одним из дитёнков на руках. Следом за ней, гремя доспехами, ввалился Трахен-Махен со вторым дитём.

— Герр Комиссар! — попытался он перекричать её.

— Погодите, пусть скажет… — отмахнулся от него Марчантар.

— Товарищ комиссар, я честно всё рассказала! Можете перепроверить по протоколу, честно! Путь ребёнка отдаст! Всех детей запу… она посмотрела на Побитько, который чубуком своей трубки измерял ей ноги: — А что это он делает?

— Казацки… цей… ритуал… — сказал атаман, раскуривая трубку с отметками. Призраки, конечно повыше и постройнее суккуб, но та, что наследила на потолке, получалась и мелкой и толстушкой. Или дюже сильной… Широкие бёдра, шикарная задница. Фразу про суккубов на перроне комиссар не слышал, и этот секрет не для ушей такого змеёныша.

— Я есть не закончил допрос!- гаркнул лыцарь, ничуть не стесняясь комиссара: — Извольте вернуться в свой квартире цурюк-цурюхен!

— Да, действительно, — брезгливым тоном поддержал его Марчантар, снимая и протирая очки: — Вернитесь, вернитесь. Мы закончим, и вы будете свободны. Не усугубляйте ситуацию.

— Да что тут усугублять, товарищ комиссар, честно!

— Вот честно всё ответите, и больше не будем вас беспокоить. Неужто трудно понять необходимость государственной безопасности?

— Я уже всё ответила! По минутам рассказала! А он снова про то же спрашивает! Да сколько можно! По второму-третьему разу! Если у него склероз — так товарищ из комиссариата же записывал всё, пусть прочитает!

— Вернитесь и дайте союзнику закончить работу. Вы ничего не понимаете в технологии допроса. Вам просто надо потерпеть — враги народа бывают очень хитры.

— Ну и пусть на врагах народа свои «технологии допроса» проверяет! Мы свои!

— Вот мы докажем это что вы свои — и вы будете свободны. Просто потерпите.

— Да что с вами разговаривать! — женщина развернулась и, притиснув ребёнка к себе, глубоко вздохнула — и исчезла. Только её халат да штанишки мальчугана упали на пал. Все опешили, даже Трахен-Махен выпустил другого ребёнка, только один Побитько отступил, скинул опанчу, и достал шашку. Прикинул куда двинется девка (точно же до детей, дёрнется, потом сразумеет, что напрасно), и медленно опустил лезвие аккурат до уровня колен. Раздалось звонкое «ой!» — и скандальная мамка появилась из воздуха вместе с дитём, держась за пораненную щёку. Голенькая, як в первый день творения. Казак накрыл её опанчой, и, приподняв за плечи, поставил на ноги.

— Всё обойдётся, — подморгнул он ей. И громко:

— Ну, пан комиссар, нема тут же нового. Только время теряем. Дайте мне его, — он кивнул на Трахен-Махена: — … в тюрьме, может, поопаснее вороги сидят, там пан лыцарь полезнее будет.

— В тюрьме? — переспросил Трахен-Махен.

— Потом расскажу, — ответил атаман, прибираючи шашку.

Марчантар подвигал своими зеркальными очками туда-сюда, снял их, вздохнул, убрал в карман, оттуда же достал другие, более привычные — со стеклами в толстой оправе:

— Ладно, наверное, в этом есть резон. Герр Махт, отпустите гражданку и её детей. И, правда, пока мы следуем бюрократическим протоколам враждебной нам Республики, враги опережают нас на несколько ходов…

…Поезд, опережая расписание, иглой прошил облака плотной, как вата, метели. Лобовое стекло на миг залепило, потом мгла дрогнула, подчиняясь теплу отопителя, и, сначала размытыми блёсками, а потом — точками, в кабину заглянули звёзды недоступного неба Цитадели…

Если бы там был хоть один корабль Тардеша!

Принцесса закрыла так предательски ярко вспыхнувшие глаза.

Не обязательно боевой — любой, чтобы на него можно было просто смотреть, и знать, что Он всегда рядом, следит за тобой, заботится, оберегает… Хотя и не всегда найдёт времени поговорить… Ведь она специально пошла на всё это, чтобы открыть небеса для его рукотворных звёзд!.. И всё-таки…

…Если б там был хоть один корабль Тардеша!

…В шлюз челнока впустили воздух, и сразу корабль будто ожил — послышались шумы работающих механизмов, разговоры и окрики ночной ангарной вахты, поспешившей на стыковку и обслуживание корабля. Усталый драгонарий прошел ангар насквозь, и сразу направился к лифту — хоть старшим офицерам флота и полагалось ходить по своим кораблям только пешком, но сегодня, он, честное слово, был уже не в состоянии следовать ещё одной глупой традиции. Наверное, так и начинается старость. Когда-то по трое суток мог стоять на ногах — а сегодня