Шрифт:
Закладка:
– Немного странно, – вставила словечко Маргарита Филипповна, – по КЗОТ положен бюллетень. Обычно больные до последнего стараются не терять свою ставку. Интересно, почему Амалия решила сразу уйти?
Рыбкина закрыла глаза ладонью и зашептала:
– Я пенсионерка, пенсия копеечная. Понятия не имела, о чем пойдет разговор! Состояние здоровья мое плачевно! Мы с Амалией как… ну… пальчики на одной ладошке, близко-близко! Каждый день по несколько раз созванивались! Знали все тайны друг друга! Я в курсе личной жизни дочери. Амалечка не из тех, кто выходит замуж из корысти. Нет! И зачем ей мужчина, который ее будет содержать? Она хорошо зарабатывала! Ей хотелось любви! Но не везло. Когда Ами – я так называю свое солнышко – мне вечером не пожелала спокойной ночи, вмиг поняла, что беда случилась. Выплакала все глаза!
Наталья прижала ладони к вискам.
– В моей жизни самый радостный день – рождение Ами. И вот теперь я просто существую. Радость пропала! А зачем вы меня попросили прийти? Плохо себя чувствую. Лучше домой поеду.
– Вас отвезут, – пообещала я.
– Нет, нет, машина есть, – возразила Наталья Ивановна.
– Соглашайтесь, наш сотрудник вас отвезет, – не успокоилась я, – вдруг сознание потеряете.
– У меня водитель, – сообщила Рыбкина.
– Спущусь с вами, – улыбнулась я.
– Зачем? Ни в коем случае. До свидания. Рада была познакомиться. – И посетительница юркнула за дверь.
Коробков взял трубку.
– Витя, объект выходит. Она не отметила пропуск. Рули ситуацией.
Потом он воткнул телефон в подставку.
– Ну, девушки, ваше мнение?
– Превращение хамки в ласковую зайку произошло мгновенно, – отметила Маргарита Филипповна. – Вопрос про Амалию мамашу определенно напугал. Живо она переменилась. Денег на такси ей уже не надо, провожать с реверансами не потребовала.
– Нечасто встретишь столь жадную особу, – заметила я. – Одета дорого, сумка за космическую стоимость. Димон, накопай побольше сведений о Рыбкиной. Тихий внутренний голос мне подсказывает, что она неспроста приезжала к Голиковой. Увы, ничего про Рукино у нее не успели спросить, нет у нас информации.
– Почему? – усмехнулся Коробков. – Отсутствие информации – уже информация. Сейчас можем предположить, что Рыбкина прикатила к Голиковой не просто так. Не на шоссе деревня, случайно туда не попасть, она знала адрес. И как быстро посетительница превратилась в до приторности сладкий пряник, поняв, что нас интересует ее дочь! Что, если исчезновение Амалии как-то связано с Обществом натуральных людей? Может, она одна из них? Вдруг Хоф обладает не самой хорошей информацией о Голиковой? Что, если она в курсе той аварии, может назвать имя погибшей?
– Твои предположения базируются на зыбучем песке, – возразила Маргарита Филипповна. – И от Амалии целый год ни слуху ни духу. Вероятно, ее уже нет в живых.
– А вдруг? – тихо произнесла я. – Иван Никифорович часто повторяет: «Все твердят, сахар сладкий. А вдруг? Вдруг именно в этой плюшке он кислый?» Давайте поищем Амалию, съездим к ней домой в поселок. Что, если она там?
– На цепи сидит, молчит, год не выходит, – усмехнулась психолог. – К сожалению, как правило, если кто пропал на год, его живым трудно найти. Если только человек не решил удрать.
Глава двадцатая
– Тань, – прошептал Коробков.
– Что? – так же тихо отозвалась я.
– Заснула на ходу?
– Нет, конечно, – засмеялась я, – просто молчу.
– Может, мы ошиблись? Везде тишина.
– Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, – вспомнила я хорошо известное высказывание. – Мы не в поселке. Ни охраны, ни общего забора нет. Это просто село, дом Амалии стоит отдельно от остальных. Участок огражден, но перелезть через забор – пустяк. Мы сейчас легко вошли во двор. Света в окнах нет, но здание пока не обошли, возможно, с другой стороны в какой-то комнате включена люстра.
– Тсс, – шепнул Димон.
Мы быстро присели за каким-то кустом. Из коттеджа вышла женщина, направилась к небольшой постройке в глубине участка, распахнула дверь, вошла внутрь.
– Знакомая личность, – тихо сказала я. – Движемся следом.
Мы подбежали к домику, Коробок дернул дверь за ручку. Та оказалась не заперта, распахнулась без звука. Сначала я увидела небольшую прихожую, потом приметила две двери и открыла одну.
Перед глазами предстала комната. В ней располагалась маленькая кухонная зона: плита, холодильник, мойка, шкафчики на стене. Посередине возвышался стол, а около него спиной к нам стояла Рыбкина. Слева у батареи виднелся грязный матрас, на нем – гора тряпок. Неподалеку от ложа стояло ведро. От батареи, которая висела на стене, тянулась цепь, которая исчезала в рванине на матрасе.
– Наталья Ивановна, – ласково начала я, – кого вы тут прячете?
Хозяйка шарахнулась в сторону, потом с криком «кто здесь?» обернулась, увидела нас, сразу узнала и неожиданно сладко-ласковым голоском тихо ответила:
– Собаку, заболела она.
– У меня тоже пес живет, – соврал Димон. – Все хорошо, только гулять с ним каждый день в любую погоду радости нет. Поделитесь опытом, как вы приучили животное пользоваться ведром? Ну и воняет из него!
– Помогите, – простонали не пойми откуда, – пожалуйста!
– Кто здесь? – теперь уже спросила я.
Куча тряпья на полу зашевелилась, разметалась в разные стороны, обнажился матрас. На нем лежала женщина, на ногах у нее были кандалы, от которых к батарее и шла цепь.
– Не знаю, кто вы! – заплакала она. – Я Амалия! Фамилия Хоф! Спасите!
– Сейчас, – откликнулся Димон, вынимая отмычку.
Женщина задрожала.
– Увезете меня отсюда? Честное слово?
– Да, – пообещала я. – Вам определенно требуется помощь врача.
– Врет, врет, врет, – затараторила Наталья, – врет, врет. Все, что скажет, – ложь. Она не моя дочь. Поймала ее в своем доме. Наркоманка залезла через окно, разбила стекло – деньги ей понадобились.
Глава двадцать первая
– Господи, что с людьми делается, – вздохнула Надежда Михайловна. – Вы уверены, что Наталья родная мать Амалии?
– Да, – подтвердила я.
– Вспоминается давний случай, – тихо начал Иван Никифорович. – Мы случайно нашли в квартире на первом этаже лаз