Шрифт:
Закладка:
– Амалии меньше повезло, – вздохнула и я, – она год на цепи просидела. Наталья Ивановна, похоже, сумасшедшая.
– Соображает-то дамочка быстро, – возразил Коробков. – Пришла к нам в офис этакая фря! Счет за свои откровения выкатила. А когда узнала, о чем речь пойдет, вмиг переменилась, прикинулась милой, доброй, страдающей матерью, у которой пропала дочь.
– Вот это сразу насторожило, – кивнула я. – Мгновенная полная трансформация. Только что требовала триста тысяч за разговор с ней – и раз! Прямо нежный одуванчик. «Мы с доченькой как пальчики на одной ладошке». Поэтично. Только я уже на тот момент побеседовала с Ольгой Павловной. Золовка рассказала о жене брата не самую приятную правду. Мы все во время второй части беседы с Рыбкиной понимали, что она врет.
– И чего-то боится, – добавил Коробков. – Едва речь зашла об Амалии, дамочка забыла про деньги. Денег на такси не возьмет, сама доедет, водитель внизу, ой, не надо до дома провожать. Почему не надо?
Димон отодвинул один ноутбук.
– Да потому, что мадам не в родное гнездо лететь собралась. А куда? Друзей у нее нет, любовника вроде тоже. Зотова сказала, что сестра ее мужа в последний год стала на день, а то и на больший срок исчезать. Короче, когда Рыбкина от нас вышла, проследил за ней по камерам. Врунья она бессовестная. Никакой тачки с водителем не было, женщина отошла от нашего здания, вызвала такси, доехала на нем до двадцатого километра шоссе, отпустила машину и ушла в глубь деревьев. В лесу камер нет, но если пройти полтора километра, окажешься в деревне, где у Амалии дом. Родное дитя с матерью не общается, зачем госпоже Рыбкиной в село? Да еще сразу после нашей беседы? Всполошилась она после вопроса про дочь. Странно все! Здесь что-то не так!
Коробков почесал нос.
– Интуиция сработала, а я привык ей доверять. Она меня до сих пор не подводила.
– Можем записать себе в карму спасение Амалии. Но мы пока ни на йоту не продвинулись в деле Игиных, – опять вздохнула я, – даже близко не подошли к разгадке.
На мой телефон прилетело сообщение, я прочитала его и встала.
– Амалия проснулась, поела, хочет поговорить, но только со мной.
– Я в офис, – сообщил Димон. – Иммануила-то нашли?
– Да, он дома спрятался, – хором ответили мы с Риной, потом мама Ивана Никифоровича добавила: – Бедный мальчик перепугался насмерть от звука этой еки-пуки! Кошачий психотерапевт – прохвост.
– Радостно, что ты это поняла, – кивнул Иван Никифорович.
– Котик опять пописал в кресло, – сообщила из кухни Надежда Михайловна. – Натянула на подушки мешки для мусора, закрыла сиденья и спинку бумажными пеленками. Вот Альберт Кузьмич никогда себе такого не позволяет!
– Кто-то мне говорил про спрей с ароматом, – снова включился в обсуждение проблемы мой муж. – Есть запахи, приятные человеку, но невыносимые для кота. Надо купить баллончик и обрызгать мебель.
– У нас еще живут бульдожки, – напомнила Рина, – Мози и Роки могут занервничать. И Альберту Кузьмичу не понравится.
– Зайду в магазин, посмотрю ассортимент, посоветуюсь с Людмилой. Она ветеринар, небось все про «антигадины» знает, – предложил Иван Никифорович.
– Но… – начала я и тут же ощутила, как кто-то пнул меня ногой.
– «Но»? – не понял супруг. – Танюша, что ты имела в виду?
Я быстро произнесла совсем не то, что собиралась сказать ранее:
– Но пора ехать в больницу к Амалии.
И потом быстро направилась в прихожую, а за мной поспешила Рина. Когда мы оказались у двери, Ирина Леонидовна зашептала:
– Ване глупая идея пришла в голову. Но он впервые за много лет проявил интерес к чему-то, кроме работы! Пусть приобретет упаковку. Мужчина никогда не признает свою неправоту, если ему на нее укажет женщина. Обольет кресло, вот тогда сообразит, что сделал глупость.
Я тихо засмеялась.
– Ты права!
В холл вышел Коробков и сразу задал вопрос:
– О чем шепчетесь?
– Увидела рекламу туфель, у которых каблуки в темноте светятся, – придумала моя свекровь. – А нет адреса магазина.
– Магазин, где торгуют туфлями, в которых есть батарейка? – уточнил Димон.
– Да, да, да, – кивнула Ирина Леонидовна.
– Поищу, – пообещал Коробок.
Рина мастерски изобразила беспредельный восторг.
– О! Спасибо! Кошачий психолог теперь ближе чем на километр к нашему дому не приблизится. Вечером приедет настоящий доктор, внутренний терапевт.
Иван Никифорович, который тоже появился в прихожей, удивился:
– Кто такой внутренний терапевт?
Вместо матери ему ответила Бровкина:
– Врач, который изучает внутренности кота. Желудок, печень, почки, легкие…
Послышался хлопок, мой муж ушел.
– А есть внешний терапевт? – хихикнул Димон. – Как далеко зашел прогресс! Когда был маленьким, бабушка водила меня в районную поликлинику. Там работал, на мой взгляд, древний старик. Дедуля угощал пациентов карамельками «Гусиные лапки», вручал конфету со словами: «Одну можно, две еще куда ни шло, три – неразумно, четыре сломают тебе организм». Он один детей осматривал, советы родителям давал, прививки делал. А собак-кошек возили в ветклинику, там такой же старичок был, только угощал куском сыра. Что котам давал, не знаю. У соседей жил Шарик! Сухих кормов и в помине не было, псу варили кашу на мясном бульоне. Покупали у крестьян на рынке обрезки, кости. Такой супешник получался! Наша соседка постоянно на мужа сердилась, кричала на него так, что весь подъезд слышал: «Дундук ты! Опять собачкин ужин слопал! Рядом в холодильнике человеческие щи стоят! Для кого я их сварила? Снова Шарика без еды оставил, охламон!» – «Ты для пса вкусно готовишь, с мясом! – вопил в ответ муж. – Или с курицей! Человеческие щи пес даже нюхать не станет, помои это!» Весь подъезд подключался к беседе, народ на лестницу выходил, советы давал: «Нюрка! Вари мужу, как собаке», «Вот уйдет от тебя Колька – я его себе заберу», «Николашка, топай в девятую, жду. Борщик, котлеты. Если ты человеческое не хочешь, кашу для кота тебе сготовлю». А сейчас как живем? Внутренний терапевт? Чем тогда внешний занимается? И вообще, теперь все части моего организма разные спецы контролируют. Волосы – трихолог, зубы – дантист, нос и уши – отоларинголог, пониже спуститься – там эндокринолог, фтизиатр… Каждый свое советует, меня целиком не лечат! Я типа конструктор, и каждый
