дальше Трампа, и тогда уже он подаст пример, или, может быть, еще кто-нибудь другой, одержимый идеями, способными нанести планете еще больше ущерба, решится пойти еще дальше. Этакий конкурс климатоскептиков (который завершится исчерпанием ресурсов или каким-нибудь катаклизмом).

Ибо в центре человеческого рептильного мозга находится стриатум – полосатое тело, отвечающее за программирование индивидуальной деятельности, и его предназначение – вовсе не мысли об окружающей среде, а поиски дофамина. Пять потребностей испокон веков приводят его в действие: насытить желудок, удовлетворить половой инстинкт, доминировать, получать максимум информации и прикладывать минимум усилий. В старые времена к ним добавлялось еще одно – выжить. Стриатум всегда желает еще большего, не воспринимая время иначе, кроме как здесь и сейчас (остальное для него слишком отдалено). На этой исконной основе некоторым удается действовать и жить лучше других: таким как Трамп, как Болсонару, как рапануйцы.

Требуются тысячи лет, чтобы изменить тысячи лет.

(7) В первый раз я чуть не утонул в четыре года возле деревенского домика, где жили бабушка с дедушкой: кузен столкнул меня в речку за садом, и тетя в самый последний миг схватила меня за ногу.

Второй раз – в Эквадоре, мне восемнадцать, мощные буруны волн отбрасывают меня, не давая доплыть до берега; друг протягивает руку, а я не успеваю за нее схватиться, в эту четверть секунды, необходимую для движения, силы мне изменяют. Миг наивысшего напряжения – ибо только я один и могу сейчас себя спасти.

(8) Вследствие нападений 11 сентября 2001 года Джеймс Митчелл и Брюс Джессен подписали с ЦРУ контракт на 81 миллион долларов. Их технологии усиленных допросов с пристрастием, практикуемые в тайных тюрьмах по всему миру, не принесут никаких достоверных данных. И тем не менее ЦРУ примет решение распространить их на все места содержания под стражей, включая тюрьму Гуантанамо.

Ибо Дональд Рамсфелд спустя всего несколько месяцев после нападений изрек:

Есть то, что нам известно; вещи, о которых мы знаем, что их знаем. Мы знаем, что есть неизвестные известные, иначе говоря, есть вещи, о которых мы знаем, что мы их не знаем. Но есть еще и неизвестные неизвестные, то есть вещи, о которых мы не знаем, что мы их не знаем. И если посмотреть на историю нашей страны и других свободных стран, то именно эта последняя категория и выглядит самой трудной.

То есть годится вообще все что угодно, лишь бы узнать про них побольше.

(9) Но применительно к нам самим – что же это за вещи, о которых мы не знаем, что ничего о них не знаем?

(10) Я лежу в ванной, мне восемь лет, и вот я ставлю на край свой аквариум с маленькой лягушечкой, чтобы впервые принять ванну вместе с ней. Как всегда, наливаю горячую воду. Моя лягушечка спрыгивает в ванну, замирает – там практически кипяток, она обварилась – и погибает. Я не знаю, чья тут вина – моя или ее самой.

(11) На рассвете я притаился под деревом в деревне, мне двенадцать лет, солнце едва показалось на небе, я держу в руках карабин. Уже полчаса я, спрятавшись, жду, когда наконец смогу подстрелить сороку или ворону, но тщетно. Прежде чем уйти оттуда, я подстреливаю воробья, чирикающего на ветке над моей головой. Швыряю его тельце в кусты; я полон сожаления о том, что сейчас совершил.

17

Религия

(1) В Сирии, в городе Алеппо, в самый разгар гражданской войны Рождество не празднуют в день Рождества, а Новый год – в день Нового года: в это время наибольший риск подвергнуться бомбардировкам. А празднуют в дни между праздниками: вдруг какой-то случайный день – а это Рождество или Новый год. Следовало бы все делать именно так (вне зависимости от причин).

(2) Молитва, написанная мной в семилетием возрасте на листе бумаги:

Иисус – как бы я хотел, чтобы мне не снились кошмары.

Иисус – как бы я хотел перейти во второй класс.

Иисус – как бы я хотел, чтобы папа вернулся к нам.

Иисус – как бы я хотел, чтобы не спорили сестры с братом.

Иисус – как бы я хотел, чтобы на мое причастие приехалмой крестный (из Гонконга).

Иисус – как бы я хотел, чтобы мы провели прекрасные каникулы во Франции.

(3) С детства я куда больше помню мистицизм, нежели саму религию, ну, или мистицизм хронологически запомнился первым; чувство связи с каким-нибудь предметом, причастности, потом оно становится религиозным, ритуализируется в предназначенных для этого местах, для этого следует изучать катехизис, узнавать историю пастыря, его деяния.

Я медленно отходил от религии; все дальше от меня становился и мистицизм, размываясь внутри самой проблематики и потом, в некоторые минуты жизни, возвращаясь в виде сомнений и колебаний. Объясняю это своим детям, они спрашивают, верю ли я в Бога, а вера ведь может накатывать как волна, походить на землю, вдруг уплывающую под ногами, это как нечто такое, чего нельзя выдать в категорической, окончательной формулировке, – но при этом оно рядом, здесь: ощущение, индивидуальная причастность ко всему на свете.

Ответ их не устраивает: так да или нет?

(4) В Вануату, на архипелаге островов вблизи Новой Зеландии, обитатели придумали себе друга, нечто вроде божества, – это Джон Фрум. История стала легендой, легенда – мифом, а миф превратился в культ: в незапамятные времена из жерла вулкана вышел человекобог, и когда-нибудь он вернется на остров. Некоторые полагают, что такое уже произошло – это белый человек, пришедший с континента. Для других он – принц Филипп, который однажды приезжал на остров, принадлежавший британской короне, с визитом; он был во всем белом.

Не имеет значения: нужна была байка, чтобы объединить население, снова свести его к единому общему корню, получить союзника для борьбы с захватчиками, легитимизировать исконные традиции жителей, относившихся к одному племени и желавших вернуться в то же состояние (не носить одежду, пить пойло под названием «кава», опьяняющее и путающее восприятие окружающего), а поскольку возник Джон Фрум, это подстегнуло их к возрождению прошлых