Шрифт:
Закладка:
— Спасибо, утешил.
— Затем я здесь, — важно сказал кот. — Чего ты еще боишься?
— Я боюсь, что мы найдем… тех людей. Или, наоборот, не найдем.
— Предпочитаешь уйти в неведении, с пустыми руками? Послушай, — Нил весь подобрался, словно перед прыжком; я редко видела своего кота таким. — Ты любила тетю, этой любовью ты вся пронизана, как золотыми нитями. Несколько нитей превратились в шипы и проткнули твое сердце, и оно кровоточит. Чтобы его вылечить, ты — а вернее, вся ваша команда во главе с Людвигом — должна найти тех людей. Кто-то одарил твою тетю смертельным проклятием, и ты никогда себе не простишь, если бросишь дело. У тебя уже есть вещи, которые ты себе не прощаешь. Хочешь, чтобы к ним прибавилась еще одна?
Я провела мокрой ладонью по лицу.
— Нет.
— Тогда перестань ныть и делай то, что должна. Женщина! Обычно ты мне это говоришь. Почему я должен утруждаться и возвращать твои слова, не понимаю…
Ворча, Нил развернулся, показав мне роскошные пушистые «штаны», и, высоко задрав хвост, удалился. Я слышала мягкий топот на лестнице. Опять пошел мышам надоедать, тварюшки скоро окочурятся от постоянного страха. Купить Нилу игрушек, что ли…
Проснулась я еще до рассвета и спустилась вниз; Грег выглянул из своей каморки и залез обратно — подремать. Сонный магазин выглядел заброшенной театральной сценой, и мне вдруг стало его жаль. Сквозь щели в ставнях сочился тусклый свет магических фонарей, перемешиваясь с сумерками подступающего утра, и жемчужные лоскутки лежали на разноцветной мозаике пола. Я провела кончиками пальцев по входной двери, защитный контур отозвался еле слышным приветственным звоном. Прислонившись спиной к стене, я оглядывала свои владения по-новому — действительно как свои, а не как место, где произошло (и, думаю, произойдет) что-то важное.
Неброский узор на полу, тянущийся к торговой стойке: лилии, тамариск, запутавшиеся в очаровании цветов пчелы. Темно-синие панели с выгравированными сценками из жизни леса и поля, медные ручки шкафчиков — любители ловить и пускать солнечные зайчики. Толпа разноцветных толстостенных бутылочек, гордых хранителей бусин. Уже расставленные тут и там небольшие бюсты, на которых развешиваются ожерелья. Сочное, приглушенное, неявное, обескураживающее мерцание камней с отзвуком впечатанных в них формул. Потрепанные стулья для посетителей, надо бы заменить обивку, а то наполнитель обиженно лезет клоками. Старые ювелирные весы, помнившие, наверное, еще основателя Иттарии Георга Непобедимого. Витрины с розовато-золотой подсветкой и неизвестно откуда взявшийся патефон, который тетушка на моей памяти ни разу не заводила. Немного танцующей пыли.
Мой магазин.
Сейчас, прислонившись к нему, проникая в него, я ощущала, как это место действительно становится моим. Когда-то я очень его любила, а потом долгое время мне казалось, что если вернусь, «Лазурит» посмотрит на меня с осуждением. Тетушка — нет, а он — да. Это всегда было почти живое место, как зачарованные пещеры из горных легенд или старые деревья фейри. И его нельзя обмануть, оно сразу почувствует, если ты что-то натворил. А я натворила. Если бы магазин отверг меня тогда, и я ощутила осуждающее молчание стен, возможно, это было бы последней каплей, упавшей в переполненную чашу моего терпения, злости и отчаяния.
Но сейчас я чувствовала, что «Лазурит» принимает меня. То ли много лет прошло, и буря в моей душе улеглась, то ли я все себе сочинила и не стоило опасаться этих поистине дружелюбных стен… Дом обнимал меня, показывая себя таким, какой есть: тут царапина на стойке, тут трещинка на потолке, а тут, изволите видеть, закоптилось. И меня брал такую, какая пришла. Давал понять, что сработаемся.
— Ладно, — пробормотала я и коснулась ладонью стены, вызывая облако формул, — ладно. Чего ты хочешь?
Значения взмыли в воздух, собираясь в золотистые облака. Передо мной кружились цифры, буквы и мертейские знаки; самый большой поток шел от льва над дверью, что, в общем, неудивительно. Корунд сводил формулы воедино, замыкая контур и создавая удивительно прекрасную структуру. Мой морион тоже вступил в дело, разворачивая значения, и какие-то из них пересекались с облаками дома, а какие-то сиротливо висели в стороне, неприкаянные. Я смотрела на все это в растерянности. Что имела в виду тетушка, закладывая вот сюда формулу разрыва? А тут вообще какая-то старинная ерунда, я таких знаков и не помнила даже. Древняя артефакторика? Зачем она тут?
— Остатки старой магии? — пробормотала я, перебирая пальцами формулы: те послушно скользили, приближаясь и отдаляясь по моей воле. — Какой-то артефакт не почистили? Боги, ну и бардак…
Что бы ни творила тетя, она явно не придавала большого значения остаткам формул, зависшим тут с незапамятных времен, или огрызкам магических усилий. Мастер по защите тут не поможет: он убрал бы все, помимо артефакторной магии, а ею следовало заниматься непосредственно практикующему здесь мастеру. Конечно, это можно вычистить, однако явно не сегодня. Работы на неделю, а то и подольше. Займусь этим позже.
Утренний кофе я отправилась пить к Вивьен. Накануне Зельда ушла около полуночи и обещала объявиться рано: мою новую помощницу захватила работа. Я предоставила Зельде самой выбирать, какой станет новая коллекция, которую мы будем представлять на открытии магазина. Впереди намечался насыщенный день, и следовало начать его правильно.
Стоило мне распахнуть дверь «Лазурита», как синхронно открылась и дверь «Доброго утра», и моя знакомая, размахивая газетой, закричала:
— Вы это видели, мисс Смит? Нет, вы это видели?!
Сначала мне показалось, что Вивьен чем-то возмущена, однако тут же я поняла, что она в восторге. Глаза горели, морковные кудряшки топорщились во все стороны, и выглядела соседка так, словно кто-то преподнес ей самый желанный на свете подарок.
— Принц! Принц Эдвард!
— А что с ним? — нахмурилась я.
— О, да все с ним замечательно! — отмахнулась Вивьен. — Даже более чем. Он выезжает навстречу невесте и на своем пути посетит Райстон! Вот тут, — она потрясла «Райстонским вестником», — все написано. Через три недели в ратуше состоится грандиозный бал. Сам принц останется в городе на два дня. Это значит, что его свита не просто переночует — его придворные отправятся гулять, а мы с вами в двух шагах от ратуши! Разместят их, скорее всего, в «Королевском лебеде», а он и вовсе за углом…
Теперь я поняла возбуждение и радость Вивьен. Заманить к себе кого-то из королевской свиты, а вдруг (бывает же неслыханное везение!) и самого принца, угостить его и — мечтанье из мечтаний — заполучить крохотную корону на
