согласился столичный житель Отеро, — хотя и не сравнится с Канденом.

— С Канденом вообще бесполезно что-то сравнивать, милорд. Канден — это… Канден.

— Скучаете по столице? — мягко поинтересовался Людвиг.

— Иногда. Редко. Жизнь в Аддисон-Холле приучила меня к спокойствию, и, кажется, я теперь более сельская девушка, чем городская.

— Передо мною можете не лукавить, Марика. Я вас знаю десять лет. Вы никогда не станете сельской девушкой, вы для спокойствия слишком… живая.

— Нельзя быть живой более или менее, — хмыкнула я. — Хотя некроманты, поднимающие мертвецов, с этим поспорят, конечно. Может, вы и правы. Приехав в Райстон, я почувствовала себя на своем месте.

— Тогда, возможно, по окончании нашего дела вы вернетесь в столицу? — вдруг спросил Людвиг. Я уставилась на него. — Прошло много времени с тех пор, как вы ее покинули. Вы теперь другой человек, и по документам тоже. Если вы очень скучаете по Кандену, то я поговорю с королевской семьей, и…

— Людвиг, остановитесь. — Я положила вилку, растеряв всякий аппетит, и даже Нил оторвался от куриной ноги. — Вы говорите о невозможном. Я покинула столицу навсегда, и никаких перспектив там у меня нет. Как вы верно отметили, я другой человек, без роду без племени, и если мы говорим о высшем обществе, то путь туда для меня закрыт.

— Я бы не был столь категоричен, — проговорил Людвиг, откидываясь на спинку стула. — Но, впрочем, вы правы. Еще не пришло время таких бесед. Пожалуй, сосредоточимся на задачах, что стоят перед нами сейчас.

Мы молча доели ужин, и, освободив стол от тарелок, я поставила на него песочный поднос. Кофе весело забулькал в турке, окутывая маленькое помещение горьковатым ароматом, и повеяло воспоминаниями, корицей и осенью. Я вдруг подумала, как хорош, должно быть, в Райстоне сентябрь: мокрые от дождя мостовые, облепленные каштановыми листьями, отражают лучистый свет фонарей, в пекарнях столпотворение и пирожки с тыквой, а в парках — прохладные аллеи, где властвует медь, кармин, охра. Если повезет, я это увижу. Если нет…

— Я больше не могу ждать, — произнесла я, поворачиваясь к Людвигу. Освещенный светом свечей и очага, более не окутанный неведомой тьмой, он смотрелся произведением искусства. Безупречный костюм, новая брошь-булавка с сердоликом — такой я раньше у Людвига не замечала, породистое лицо, чьи черты я знала уже так давно… — Вы темните и ходите вокруг да около, а с моего приезда в Райстон мы и вовсе не виделись. Милорд, моя тетя погибла! А нам до сих пор неясно, что и кто…

— Поверьте, Марика, мне понятно ваше беспокойство, — жестко прервал меня Отеро, и я воочию увидела, как он из благосклонного знакомого превращается в одну из лучших ищеек короля, — однако не стоит упрекать меня в том, что я делаю недостаточно.

— И в мыслях не держала. — Я разлила кофе недрогнувшей рукой и, взяв свою чашку в ладони, отошла к очагу. Нил притих, переводя взгляд с Людвига на меня и обратно. — Но вы сами говорили о моей вовлеченности в дело. Как бы я ни старалась, мне далеко до того, чтобы сохранять ваше хладнокровие.

— Полагаете, я все время хладнокровен? — усмехнулся Людвиг. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Для начала, в вашем обществе для меня оставаться спокойным — то еще испытание, и вы знаете, почему. Но и дело, к которому причастна была ваша тетя, а теперь и мы все, гораздо больше, чем ранее представлялось.

— Это все-таки герцог Крофтон? — прошептала я.

— Это все-таки герцог Крофтон. Почти наверняка он. Нити тянутся к нему, и на сей день я могу с уверенностью утверждать, что это заговор.

Людвиг резко встал, сделал шаг туда-сюда по крохотной кухоньке и оперся о посудный шкаф; тарелки, уцелевшие в общении с Нилом, жалобно задребезжали.

— Вот то, что я знал раньше и то, что выяснил за последние дни. Заговор плетется давно, он несвеж и, по всей видимости, начал бы протухать, если бы некоторое время назад заговорщики не нашли какое-то новое средство. Или человека. Или и то, и другое. По словам отловленных мелких исполнителей, в центре паутины наблюдается некоторое оживление, и одна из причин — это выезд принца Эдварда навстречу вансанской принцессе. Чуете, к чему я клоню?

— Я тоже думала об этом, — кивнула я. — Вы уже говорили мне ранее, что злоумышляют, скорее всего, против Эдварда. Он — единственный наследник. Если его убрать с доски, герцог Крофтон может побороться за трон.

— То, что он является двоюродным племянником короля, не делает его наследником немедля, но да, он может, — кивнул Людвиг. — Крофтон весьма труслив, хотя сам он называет это осторожностью; у нас нет никаких сведений о готовящемся полномасштбаном мятеже или гражданской войне, теперь я могу это точно утверждать. А значит, дело не только в Эдуарде. Какой случай возведет на трон герцога Крофтона без кровопролития?

— Если трон будет пуст, — протянула я, и мне стало страшно, — если их величества сгинут. Тогда власть перейдет к ближайшему наследнику.

— Крофтон знает, что он под подозрением. Предполагаю, догадывается, отчего за ним пристально следят. Поэтому он осторожен — осторожен настолько, что всю грязную работу переложил на кого-то еще. И вот этот человек умен, хитер и нам неизвестен. Судя по всему, примерно с год назад делу был дан активный ход. До того заговорщики лишь кружили вокруг да около, осмеливаясь на комариные укусы вроде яда в десертах, которые до королевской семьи не доходили, и высмеивающих власть статей в желтых газетах. И вдруг осмелели. Почему? Единственный вывод — новые средства и новая надежда на успех предприятия.

— Но я до сих пор не понимаю, как с этим была связана тетя Розалинда, — беспомощно пробормотала я. От очага шло ровное тепло, и все же оно не могло согреть мои озябшие чувства. — Она была роялисткой, каких поискать. Как она могла спутаться с заговорщиками, мечтающими отправить в ледяное пламя всю королевскую семью? Как она вообще…

— Мне тоже хотелось бы это знать. Вы поверили мне на слово, когда я беседовал с вами в Аддисон-Холле, однако я утаил от вас кое-какую информацию. Намеренно, так что можете меня осуждать. Я хотел, чтобы вы сначала освоились здесь, изучили дом и бумаги, глядя на них непредвзято, а уж теперь… — Людвиг потер подбородок, на котором пробивалась светлая щетина. — В том письме, что ваша тетя перед смертью успела отослать герцогу Аддисону, содержался шифр, используемый королевской семьей. Ничего не значащие на вид фразы, которые, будучи расположены в определенном порядке, являются предупреждением и призывом о помощи. Герцог