Аддисон, чья очередь в наследовании гораздо дальше, чем Крофтона, и все же наличествует, этот шифр узнал и забил тревогу. Но, когда магическая полиция явилась в «Лазурит», ваша тетя уже была мертва — ее свело в могилу проклятие, природа которого до сих пор неясна лучшему придворному магу, а это о чем-то да говорит. Вернее, как оно убило леди Галбрейт, нам известно, а вот что его принесло… Мы до сих пор не можем определить заклинание и даже предположить, кто был источником. И это вторая загадка, о которой теперь вы знаете. Откуда ваша тетя, не имевшая никакого отношения к королевской семье, всю жизнь прожившая в Райстоне, почтенная вдова вашего дяди, знала королевский шифр? Она была представлена ко двору в юности, и с тех пор бывала там редко. Ни о какой ее связи с кем-то из коронованных особ речи не идет. Герцог Аддисон, хоть и являлся другом леди Галбрейт, о шифре ей не говорил; да ему бы это в голову не пришло! Да, ваша тетя считалась очень талантливым артефактором, и ей неоднократно поступали предложения работать при дворе, только вот…

— Только вот она всегда жила, как хотела. После смерти дяди Уинстона тетя могла себе это позволить. Она выбрала «Лазурит» — и ничего более. — Я потерла друг о друга замерзшие, несмотря на тепло очага, ладони. — Тетя Розалинда всегда говорила мне, что имеет все необходимое. Место, где ей уютно спать, работать и принимать гостей, город, по которому она любит прогуливаться, и ветер дальних странствий, долетающий с Великого тракта. Она обожала Райстон. Она любила свою работу и людей, ее окружающих. И она создавала украшения, за которые жизнь можно отдать, так они прекрасны. Кто мог желать ей зла?

— Нынешний бургомистр Шакли, с коим мой доверенный сотрудник имел весьма занимательную беседу, утверждает, что леди Галбрейт не соприкасалась с темной стороной Райстона, — буднично сообщил Людвиг. — Впрочем, бургомистр мог соврать. Весьма неоднозначный тип. Или он не в курсе — и ваша тетя по самые уши влипла в то, о чем даже вам рассказать боялась.

— Немыслимо, — отмела я подобные предположения. — Тетя бы никогда…

— Марика, — прервал меня Людвиг, и в углах снова заклубилась тьма, а Нил съежился, словно бы вдвое уменьшившись в размерах, — вы добры, романтичны и прямолинейны, и вы стараетесь видеть в людях лучшее, осуждая лишь себя саму. Хотя в жизни надо бы делать наоборот. Допустите хотя бы возможность, что вы могли знать леди Галбрейт не так хорошо, как вам казалось.

Я молчала. Мысли, которые высказывал Людвиг, не были для меня внове: Отеро и раньше намекал, что моя тетя имела шанс ввязаться в нечто… противозаконное. Но я не могла представить тетю Розалинду добровольно склоняющейся ко злу, коварству и жадности. Все ее письма, ее отношение ко мне и окружающим, вспоминающим ее с нежностью и любовью, говорили против этой версии.

— Я допускаю возможность, — медленно ответила я Людвигу, — что мою тетю могли силой поместить в обстоятельства, из которых она не видела выхода. Только принуждением, и лишь им, я могла бы это объяснить.

Отеро кивнул.

— Вы самостоятельно пришли к тому же выводу, что и я. Мои предположения на сегодняшний день таковы, что леди Галбрейт заставили участвовать в заговоре, использовав методы, которые мне пока неизвестны. Зачем заговорщикам артефактор?

— Чтобы создать артефакт. Мы об этом уже говорили.

— Именно. Сейчас вы немного обжились в доме, почувствовали его, увидели; есть ли у вас догадки?

Я покачала головой.

— Никаких. Думаю об этом день и ночь, и ничего не нахожу. «Лазурит» практически такой, каким я его помнила, разве что защита поновее, контур замкнут на другие предметы, но это мелочи… Амулет, который тетя мне оставила, — артефакт совершенно другого типа, настроенный под меня и только. В нем масса формул, которые я буду разбирать, и ничего очевидно и сразу… заметного. Больше я ничего такого не отыскала. Если она и хранила сделанный артефакт где-то в доме, то сейчас, похоже, его тут нет.

— Мы не знаем, что это, существовало ли оно и где оно сейчас, — задумчиво произнес Людвиг и выбил на стенке шкафчика барабанную дробь. — Прелестно. Остается надеяться, что наши изыскания принесут плоды. И в этом нам могут помочь знакомые леди Галбрейт, а теперь и ваши. Например, Линден, мастер камней.

Глава 11

— Почему именно он? — нахмурилась я.

Мне отчего-то было неприятно слышать, как Людвиг казенным тоном произносит имя Дейва. С нашей поездки в гости к Зельде Линден не объявлялся, однако вчера вечером прислал записку, приколотую к букетику фиалок, в которой выражал надежду, что дела мои идут хорошо. Этот крохотный букетик выглядел столь трогательно и беззащитно, что я унесла его наверх, в спальню, и поставила в вазочку около кровати. Сегодня утром я первым делом взглянула на цветы и обрадовалась, что они не увяли.

— Именно он, как выяснилось, отправил то самое письмо леди Галбрейт — письмо, содержавшее шифр. — Отеро потер кончиками пальцев переносицу, оставил в покое дрожащий посудный шкаф и, придвинув стул, уселся. Я тоже села и отхлебнула остывший кофе. — Ваша тетя доверяла ему чуть более, чем прочим. Полиция побеседовала со всеми знакомыми и сотрудниками леди после ее смерти, однако, учитывая характер происшествия и то, что оно имеет касательство к королевской семье, эти беседы велись очень мягко. И мистер Линден ни словом не обмолвился о письме. Я лишь тут, в Райстоне, узнал о его причастности. Он появился в «Лазурите» за два дня до гибели леди Галбрейт, взял послание, немедля отправил его срочной почтой и уехал на неделю в Оннибрук, где проходила ярмарка камней. Множество свидетелей подтверждает, что мистер Линден увлеченно проводил целые дни на ярмарке и увез оттуда несколько сундуков с самоцветами. Он у меня под меньшим подозрением, чем другие, и ваша тетя поручила ему отправку послания, и все же… Все же я никому в этом деле не могу доверять до конца.

— Даже мне, Людвиг?

— Вам я давно многое доверил, Марика. С тех пор все осталось неизменно.

Мы помолчали.

— Скажи ему о смерти, — подал голос позабытый нами Нил.

— Что? — нахмурился Людвиг.

— Тонкий писк. — Мой кот положил передние лапы на стол. — Я его слышу. Здесь, конечно, фонит, и Марика обещала зачистить дом от артефакторных остатков, только вот это не артефакт. Во всяком случае, мне так кажется. Мы приехали — и я начал слышать звон, как будто смерть совсем рядом. Я не уверен, что это в