Март 1941 года. Москва…

Кабинет Сталина. За длинным, покрытым суровым зеленым сукном столом, сидят трое: президент Академии наук СССР академик Владимир Леонтьевич Комаров[53], первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана Усман Юсупов[54] и… некто неизвестный, затянутый в форму сотрудника Наркомата внутренних дел.

Хозяин кабинета неторопливо вышагивает вдоль стола, гости с почтением внимают каждому сказанному слову.

Сталин:

– История наша богата на сильных личностей, на талантливых государственных деятелей. Но государство создавали не только император Петр Великий или императрица Екатерина Вторая. Нет! – Сталин рассек воздух привычным жестом руки: сверху вниз и справа налево. – Нет! Русское государство многим обязано и таким историческим личностям, как князь Ярослав Мудрый, царь Иван Грозный, эмир Тамерлан, он же Железный хромец…

Да – и Тамерлан!

Да, жил он задолго до того, как Русь стала великой державой, и он сам был готов стать ее правителем. Но он создал огромную державу, поверг в страх своих соседей и властвовал…

Секундная пауза, Сталин попыхивает трубкой. Комарову на ум пришли слова (помнил их со своих гимназических времен) безымянного русского летописца о Тамерлане: «…Вельми нежалостлив и зело немилостлив, и лют мучитель, и зол гонитель, и жесток томитель».

И вновь сталинская тирада:

– Несколько лет назад мы вскрыли в Киевском Софийском соборе захоронение нашего великого предка Ярослава Мудрого. А до этого – романовские гробы в Петропавловской крепости…[55] Я думаю, сейчас на очереди Тамерлан… Наша молодежь ничего не знает об этом великом человеке! У нас даже нет представления о его внешнем облике! А ведь еще в начале шестнадцатого века в Европе ему поставили памятник… Считали, что он спас мир от татаро-монгольских варваров.

Хозяин кабинета усмехнулся. Комаров вспомнил рассказ директора Института истории академика Бориса Дмитриевича Грекова о том, что́ именно Сталин вписал в текст макета учебника по истории, который ему – на рассмотрение – представила Академия наук: почти идентично только что сказанному.

– Товарищ Комаров!

Владимир Леонтьевич с трудом (болели ноги) поднялся.

– Мы вас попросим подобрать в Академии наук достойных для решения этой задачи ученых. И обязательно включите в число участников экспедиции товарища Герасимова.

– Товарищ Юсупов!

Усман Юсупович подобострастно подпрыгнул, давая всем видом понять, что готов выполнить любой приказ вождя.

– Вы должны создать для наших ученых все условия и для работы, и для отдыха… Да, не забудьте привлечь к раскопкам и узбекских товарищей.

– А вы, – Сталин остановился напротив субъекта из НКВД (тот пытался подняться со стула, но хозяин кабинета остановил его едва заметным движением головы), – вы будете обеспечивать экспедиции… свободу действий. И помните, товарищи: новые, социалистические, времена требуют новых героев…

Комарова передернуло, но он сдержал себя, и на лице не дрогнул ни один мускул.

Гости покинули кабинет, а Сталин еще долго мерил короткими шагами его площадь, думая о своем:

– По уму, энергии, своей силе воли Тамерлан – человек исключительный. Но он жил в жестокое по нравам своим время Средневековья, он весь принадлежал своей эпохе; более того – он был азиат-монгол, полукочевник, полудикарь… Но он прошел этот длинный путь – от дикаря до властителя, перед которым трепетал весь мир. И нам, большевикам, это очень важно…

Наконец, остановившись у своего рабочего стола, Сталин на папке документов об организации вскрытия саркофага Тимура (подготовленных специалистами Эрмитажа и сотрудниками Отдела социалистической культуры при Центральном комитете ВКП(б)) вывел красным карандашом: «Работы по вскрытию гробницы Тимура в Самарканде начать не позднее мая. И. Сталин».

…Тимур привлек интерес Сталина в первую очередь своим «Уложением», своеобразным кодексом правил управления страной.

Это «Уложение» – не просто уникальный исторический документ, это «Уложение» – про самого Сталина: поменяй только ислам на марксизм, четырнадцатый век на двадцатое столетие… Не зря Сталин преклонялся перед сильными личностями, он учился у Ивана Грозного и Тимура, Макиавелли и Петра I. Он изучал их жизнь, как губка, впитывал их идеи, мысли, наставления. Он настаивал на публикации их биографий, их письменного наследия, требовал включать в учебники по истории их имена и трактовать их деятельность так, как он считал нужным. И самое страшное: под их «стопами прогибалась земля».

* * *

Сталину Тамерлан импонировал: своим умением жестко и властно управлять людьми, умением приводить в страх своих соседей, умением заставить миллионы своих подданных-рабов идти на смерть ради идей вождя… Сталин вспомнил чье-то высказывание о Тимуре: «Бич своих врагов, идол своих солдат, отец своих народов».

«Отец народов» – хорошо сказано, как раз для Сталина.

Порой у Сталина складывалось впечатление, что он и Тамерлан – близнецы по духу и мысли, поступки одного зеркально воспроизводили действия другого. Ну, может быть, у Сталина чуть-чуть не хватало эпатажности. Но это – из-за разницы в веках. Вряд ли советский вождь мог позволить себе открыто сложить из черепов поверженных врагов пирамиду, как это сделал Тимур. А было бы красиво, тем более что по количеству казненных «врагов народа» они уже сравнялись…

Сталин усмехнулся, вспомнив, что среди его соратников ходит слух: Иосиф Джугашвили взял свой псевдоним, узнав, что «Тамерлан» переводится как «Железный»…

Объединяла Тамерлана и Сталина еще одна идея (ставшая для последнего просто idée fixe) – мировое господство. Сталин стремился постичь, как и чем, каким образом Тимур смог столь успешно двигаться к этой цели. Самому кремлевскому вождю казалось, что пушечного мяса и брони недостаточно, необходимо было еще и «тайное оружие», дающее возможность властвовать над человеческим разумом. Сталин искал это «оружие» уже много лет… Еще в 1920-е при советских спецслужбах был создан отдел (им руководил Глеб Бокий), занимавшийся изучением аномальных явлений и мистицизма вообще. Правда, к концу 1930-х всех, кто входил в этот отдел, стерли в порошок (кого прямо на Лубянке, кого – чуть позже – на Колыме); слишком они стали опасными, а их действия – непредсказуемы. Но вера в сверхъестественное и стремление обладать «высшим знанием» сохранялись в сталинской голове всегда, и сейчас, раздумывая о Тимуре, Сталин надеялся, что раскопки если не дадут ему ответы на все его вопросы, то по крайней мере приблизят его хотя бы на шаг к заветной мечте.

«А как же иначе, Тимур знал, на какую педаль нажимать, чтобы заставить своих подданных не просто бояться и уважать, но идти за него на верную смерть», – так рассуждал кремлевский вождь…

И еще одно. У Сталина было развито чувство уважения и преклонения перед предками, стариками, уже ушедшими из жизни… Подобный факт можно было бы только приветствовать, если бы не одно но. Сталин связывал это поклонение с мистицизмом.