я и отважился на свой эксперимент, было желание понять, что такое жизнь во всей ее полноте, и если это означает бег в голом виде вокруг главного университетского здания, значит это то, что я буду делать. Долгие годы я жил, не привлекая к себе внимания, а это был веселый способ выйти вперед и прокричать переполняющее меня чувство радости, которое я так долго подавлял. Я собирался пробежаться голым. Я собирался сбросить с себя не только одежду, но и мое старое я, ношу, которая тяготила меня. Это должно было быть прекрасным. В определенном смысле.

— Что скажешь, Леон? — спросил Брет.

Я медлил, толпа с нетерпением ждала моего ответа.

— Я сделаю это! — комната взорвалась аплодисментами. — Вперед! — кричал я поверх их голов, вскочив на стул рядом с Бретом. — Кто-нибудь присоединяйтесь ко мне, не отказывайте себе в безумии. У меня будет гораздо больше стимулов продолжать затею, если я побегу с соперником. Ну кто же?

Толпа вытолкнула мне навстречу тощего блондина.

— Тод всегда готов, — пояснил большой парень в футбольной майке. — Он на самом деле очень быстрый, он собирается обогнать тебя. Ты же побежишь с ним, правда, Тод?

— Только если я смогу надеть свою накидку супермена! — осклабился Тод.

С каждой секундой ситуация выглядела все более сюрреалистично. Теперь я должен был соревноваться с самим железным человеком.

— Одно дополнение, — сказал я, успокаивая толпу, — я не могу позволить себе риска быть депортированным. Я побегу голым, но… — я сделал паузу для большего драматизма. — Если он может надеть свой плащ, то я могу натянуть трусы в случае, если замечу хоть кого-нибудь, кто выглядит как официальное лицо. Если явится полиция, я надену трусы и останусь в стране. По рукам?

Брет созвал импровизированное собрание глав студенческого братства, и я остался ждать своей участи. На кону была возможность заночевать под крышей.

— Хорошо! Трусы держать в руке! Согласны! — раздалось несколько голосов в унисон после окончания совещания.

Толпа студентов высыпала из передней двери, у каждого в руках было по синему пластиковому стаканчику. Они собрались в круг на главной лужайке, Тод и я стояли в центре.

— Ты готов, мужик? — спросил меня он.

— Пробежаться голым по студенческому городку прекрасным летним вечером? Клянусь, я готов! — никогда я не был так благодарен Господу за безлунную ночь.

— К главному зданию! — крикнул кто-то из толпы. Толпа плотной массой потекла вниз по улице, как шумный и хохочущий единый механизм, движущийся сквозь ночь Шарлотсвилля. Мы дошли до прославленного главного здания университета, чьим архитектором был сам Джефферсон, без сомнения возводивший это благородное сооружение, думая о моментах, подобных этому.

— Ок, ребята! — проревел Брет. — Раздевайтесь!

Тод раздевался быстрее любого, кого я когда-либо видел. Его одежда кучей валялась на траве еще до того, как я смог стащить с себя футболку и кроссовки. Он надел на себя свою суперменскую накидку, я кинул на лужайку свои брюки, сжал в руках трусы и стоял, смотря на открытое передо мной пространство.

— На счет три… — крикнул Брет.

Мое сердце бешено стучало — я чувствовал его биение в ушах. Мои ноги промокли от росы на траве, свет уличных фонарей с трудом пробивал тени на дороге впереди нас.

— Раз! — отсчитывала толпа. — Два… три!

Мы рванули с места, Тод в своей накидке и я в своей наготе — страннейшая парочка, если нас было с кем сравнивать. Проносясь по площади, железный человек и я не упускали друг друга из вида. Это была свобода, и радость, и молодость, и жизнь. Я чувствовал, как отступает в прошлое старый Леон, а новый Леон освобождается от своих цепей. Для оставшихся позади нас студентов это была еще одна выходка, которой можно порадоваться, прежде чем перейти к следующей. Для меня же это был обряд инициации, побег (буквально) от образа, затянутого в костюм делового человека, ограниченного старыми представлениями о всем сущем. Волны энергии проходили по моему телу. Я не собираюсь больше возвращаться к прежнему образу жизни. Старый Леон не перевоспитает меня нынешнего: настало время бежать. И я бежал, и бежал быстро. Настало время жить. Настало время меняться. Что ждет меня дальше, никто не может сказать, однако сейчас я был близок к тому, чтобы выиграть эту чертову гонку!

Той ночью мы неслись голыми по улицам изо всех своих сил, и я добежал до Гомера на секунду раньше моего нового приятеля-супермена. С громким чмоком я завершил задание, на которое был послан — я поцеловал Гомера в зад, сблизившись при этом с классиком как никогда прежде. Я развернулся и побежал назад, к точке старта. Я мог видеть толпу впереди себя: руки студентов поднимались к небу вслед за их голосами, несколько девушек залезли на плечи своих парней. Я вбежал в толпу, все члены братства окружили меня, обещая наполнить мой живот пивом после моей победы.

Я натянул трусы и пожал Тоду руку.

— Твои друзья в Лондоне будут впечатлены, когда ты расскажешь им, что бегал наперегонки с суперменом и победил, — сказал он.

— Мои друзья в Лондоне просто не поверят ни во что, что здесь происходило, — отозвался я.

К тому времени, как мы вернулись в дом братства — еще в более приподнятом настроении, чем мы были, покидая его, — слух о безумной пробежке голышом, совершенной бесстрашным британцем, распространился по всему городку, и народ из соседних братств присоединился к вечеринке. Я узнавал некоторые из новых лиц, с которыми встречался тем днем. Парень с растрепанными волосами из первого дома, мальчишка, вынашивавший планы мести — из второго, молчаливые личности из третьего, и четвертого, и пятого, и шестого. Они улыбались и поднимали стаканы, все злейшие враги, собравшиеся этим вечером в одной комнате, привлеченные духом веселья, которое носилось в воздухе, разлитым в атмосфере ощущением радостного события. Теперь они хотели быть его частью. «Вернуть должок и все такое» осталось в прошлом. Этой ночью мы чествовали забег и задницу Гомера. Вскоре меня провозгласили всепобеждающим героем, и теперь, между глотками Johnny Walker, я рассказывал историю своего путешествия людям, которые отворачивались от меня несколькими часами ранее.

— Да, Леон, это была адская гонка, — сказал Брет, — а ты — самый забавный голый британец, — толпа согласилась с этим мнением. — Пиво и постель — твои, а также… — он порылся в карманах и вытащил пожертвования группы, — билет на поезд стоимостью 33 доллара. Однако пока ты здесь, мы просим тебя только об одном.

— И о чем же?

— Чтобы ты пробежался голым по центральной лужайке университета в Чарлстоне, — толпа очевидно находила