— Джорджия! — вырвал ее из транса чей-то голос. — Ты собираешься сегодня садиться в седло или всё утро простоишь во дворе?

Это была Джин, заведующая школой и один из наиболее симпатичных Джорджии людей на всем свете.

— Прошу прощения. Я унеслась было за много миль отсюда, — честно ответила Джорджия.

Фалько ди Кимичи был совсем один, если не считать прислуги. Ничто не мешало ему бродить по всему дворцу. Дворец этот, летняя резиденция ди Кимичи, расположенная в Санта Фине, милях в десяти от Реморы, был самым роскошным из всех принадлежавших герцогам Джильи замков. Построен он был вторым из герцогов, Альфонсо, дедом Фалько, который был так занят приумножением своих богатств, что женился лишь в возрасте шестидесяти пяти лет.

Несмотря на возраст, Альфонсо сумел стать отцом четырех сыновей — старшего, Никколо, в шестьдесят семь лет, а самого младшего, Джакопо, нынешнего властелина Беллоны, десятью годами позже. Герцог Альфонсо умер, когда ему было восемьдесят семь, за два с лишним десятка лет до появления Фалько на свет, оставив свой престол Никколо, которому тогда было всего двадцать. Рената, супруга Альфонса, была много моложе мужа, и Фалько помнил еще, как эта маленькая седовласая старушка ковыляла с палочкой по дворцу, с блестящими глазами выслушивая все новости о своих замечательных сыновьях и внуках, которыми она так гордилась.

«Даже мной», подумал Фалько. Из комнаты в комнату он переходил медленно, с трудом, опираясь на два костыля. Мысль эта не была характерна для него. Людей, вздыхающих и охающих над самими собой, Фалько не одобрял.

Он был всеми обожаемым младшим ребенком в богатом и влиятельном семействе, самым красивым притом во всей этой ветви ди Кимичи. Его отец, герцог Никколо, держа сына на руках через несколько минут после его рождения, уже строил планы относительно того, какие новые владения следует завоевать или купить, чтобы обеспечить красавцу-сыну достойный его титул.

У Фалько были три старших брата, одаренных каждый по-своему. Фабрицио и Карло были оба умны и красивы. Фабрицио идеально подходил на роль наследника престола, его интересовали политика и дипломатия, каждый день он проводил не один час, уединившись с отцом. У Карло, как и у основателя их династии, был склад ума, более присущий дельцу. Еще в раннем детстве, строя из кубиков игрушечные замки, он взимал с братьев плату, когда те размещали там своих оловянных солдатиков.

Из всех своих братьев Фалько больше всего любил Гаэтано, самого близкого к нему по возрасту и отнюдь не отличавшегося красотой. Строго говоря, большой нос и искривленный рот Делали его почти уродом. Говорили, что он похож на своего деда Альфонсо, построившего дворец в Санта Фине. Зато Гаэтано был самым умным из братьев и больше любого из них интересовался библиотеками Санта Фины и папского дворца их дяди.

Кроме того, с ним всегда было весело. Гаэтано умел и скакать верхом, и фехтовать, и придумывать удивительнейшие игры. Самые счастливые часы своего детства Фалько провел в Санта Фине вместе с Гаэтано, разыгрывая придуманные братом истории о рыцарях, привидениях, кладах, жутких семейных секретах, упрятанных в тайники завещаниях и картах. Иногда им удавалось уговорить старшую сестру, Беатриче, сыграть созданную фантазией Гаэтано роль несчастной, всеми покинутой девицы или воинственной королевы, но чаще, завернувшись в куски муслина или парчи, исполнять женские роли приходилось самому Фалько, с его тонкими чертами лица и огромными темными глазами.

Любимыми их историями были те, в которых приходилось сражаться на мечах. Начинали они с игрушечных деревянных мечей, но, когда Фалько исполнилось десять, перешли на облегченные учебные рапиры. Они сражались, носясь вверх и вниз по всем лестницам дворца — от большого поворота главной мраморной лестницы до таинственных разветвлений служившей для прислуги деревянной лестницы. Дуэли велись и под тяжелыми люстрами бального зала, где каждый из них сотни раз отражался в увешанных зеркалами стенах. Они наносили и парировали обманные удары даже на кухне дворца, переворачивая при этом сковородки и пугая кухарок. Хотя Гаэтано был на четыре года старше своего брата, по мастерству они были равны, и дело всегда кончалось тем, что оба, запыхавшись, останавливались и начинали весело хохотать.

Это было просто чудесно. Всё закончилось два года назад, когда Гаэтано исполнилось пятнадцать лет. Он собирался поступить в университет Джильи, так что Игнацио, учителю мальчиков, предстояло остаться только с одним учеником. Конечно, они продолжали бы проводить летние каникулы вместе, фехтуя и разыгрывая пьесы, если бы не случившаяся с Фалько беда.

Сейчас он думал об этом, с трудом поднимаясь по одной из тех лестниц, на которые так легко взбегал в прошлом. Достигнув большой лоджии, выходящей в сторону главных ворот дворца, он, тяжело дыша, остановился у парапета и окинул взглядом окрестность.

Конюшни отсюда не были видны, и Фалько был рад этому Со времени того несчастного случая он больше не ездил верхом. Не хотелось, да он и не знал, способен ли на это физически. Унизительно было бы с трудом карабкаться на спины тех самых животных, на которых он с такой легкостью вспрыгивал когда-то. У Фалько была своя гордость.

К пятнадцатому дню рождения Гаэтано получил нового скакуна — серого мерина по кличке Каин, чистокровного и очень нервного. Фалько попросил разрешения проехаться на нем, но брат, вопреки обыкновению, отказал ему. «Слишком он велик для тебя, Фалькончино, — сказал Гаэтано. — Подожди, пока станешь чуть старше.»

Взрослые рассмеялись, а у Фалько всё вскипело внутри. Ему еще ни разу не отказывали, ссылаясь на то, что он слишком мал. И из всей семьи именно Гаэтано следовало бы знать, насколько он силен и ловок. Разве только сегодня утром он не вынудил старшего брата сдаться, когда они фехтовали, бегая вокруг двадцатифутового стола в большом банкетном зале?

Он подождал, пока не закончится праздничный именинный обед — за тем же, к слову сказать, столом. Все ели и пили до отвала, исключая Фалько, которого слишком душил гнев. После того, как со стола было убрано, гости разбрелись немного передохнуть по прохладным комнатам верхних этажей дворца. Даже Гаэтано отправился в библиотеку явно для того, чтобы вздремнуть над своими манускриптами.