— Не понял, что это тебе напоминает, — чуть нахмурив брови, сказал Чезаре. — А вот насчет того, что трудно поверить в реальность всего этого, тут ты права. У многих в Санта Фине возникает такое ощущение.

Они свернули в боковую улицу и углубились в лабиринт узких переулков, который в конце концов вывел их из города. К западу от него виднелись строения конюшен, выглядевших намного больше и внушительнее, чем конюшни округа Овна. Лючиано дожидался их во дворе. Вид у него был несколько смущенный.

— Я приехал в коляске, — сказал он. — Верхом я ездить не умею.

Он поднял на сидевшую в седле Джорджию полный восхищения взгляд, и она почувствовала, что начинает краснеть.

— Это совсем легко, — быстро проговорила Джорджия. — Я могу научить тебя.

Лючиано чуть подался назад с явно встревоженным видом.

— Не думаю, — пробормотал он. — Я, знаешь ли, не люблю лошадей. Они пугают меня.

Чезаре рассмеялся. Наконец-то нашлось что-то, в чем он не только не уступает юному красивому страваганте, но даже его превосходит. Легко соскочив с седла, Чезаре повел Джорджию в конюшни, где всё для него было привычным и знакомым. Родериго, главный конюший Санта Фины, оказался рослым добродушным мужчиной, сердечно приветствовавшим молодых людей. Он показал, где можно разместить их лошадей, и как только животные были накормлены и напоены, провел Чезаре, Джорджию и Лючиано в дальний конец конюшенного двора. Ясно было, что всех троих он принял за мальчиков и что его немало забавляет отсутствие у Лючиано хоть какого-то умения управляться с лошадьми.

— Ничего, есть тут у нас лошадка, которая уж точно не напутает тебя. Верно ведь, Чезаре? — сказал он, хлопая Лючиано по плечу. — Через пару недель она уже куда угодно тебя доставит. И можешь не опасаться, что зацепишь при этом стену или какой-нибудь забор. А потом можно будет уже и к нормальной езде приступить. Такому молодому человеку, как ты без лошади не обойтись Как же иначе ты будешь следовать за каретой своей дамы сердца? Или сокровища доставлять ей из дальних мест?

— Я живу в Беллеции, — ответил Лючиано. — У нас там нет лошадей.

— Ну, это всё и объясняет, — проговорил Родериго. — Попасть в Ремору из Города Масок — это примерно то же, что выйти в море для сельского паренька. Нужно какое-то время, чтобы научиться твердо стоять на ногах. Не беда, ты, прежде чем покинуть нас, станешь отличным наездником.

Они прошли мимо домика, в котором, судя по всему, обитал Родериго, и направились к стоявшей за ним постройке, сильно напоминавшей старый амбар. Один из конюхов Родериго сидел возле нее на тюке сена, обстругивая ножом какую-то деревяшку.

— Всё в порядке, Диего? — спросил, проходя мимо него, Родериго.

— В полном порядке, — ответил конюх. Он явно что-то охранял и подобно всем, кому приходится стоять на посту, изнывал от скуки.

В амбаре было темно и пыльно. Где-то у них за спиной заржала лошадь. Джорджия направилась в ту сторону. Когда ее глаза немного привыкли к полумраку, она разглядела красивую светло-серую кобылицу.

— Привет, Звездочка, — ласково проговорил Чезаре, и кобыла тряхнула головой, показывая, что узнала его.

— Она просто великолепна, — сказала Джорджия, не слишком-то обратившая на кобылу внимание в ту ночь, когда увидела ее крылатого жеребенка. Даже Люсьену ясно было, что перед ним стоит изумительно красивая лошадь.

— Подожди, пока увидишь ее жеребенка, — с гордостью произнес Родериго. — Спокойно, спокойно, хорошая моя. Нам можешь доверять.

Джорджии показалось, что кобыла чуть настороженно приглядывается к ней и к Лючиано, словно пытаясь понять, впрямь ли они ей друзья. Зато в дружеских чувствах Чезаре и Родериго никаких сомнений у нее явно не было. Звездочка отодвинулась чуть в сторону, и у Джорджии перехватило дыхание. И она, и Лючиано знали, что им предстоит увидеть, но зрелище всё равно было ошеломляющим — даже для Джорджии, хотя она видела его уже во второй раз. Лючиано же стоял, словно окаменев, не в силах поверить собственным глазам.

Видно было, что жеребенок великолепно сложен, хотя черты его еще не вполне определились, как и у любого молодого, продолжающего расти животного. Вот только на спине у него было нечто, о чем присутствующие слыхали только в легендах — пара глянцево-черных, аккуратно сложенных крыльев. Потрясен был даже Чезаре.

— До чего же он вырос! — вырвалось у него. — Прав был отец, когда сказал, что крылатые лошади растут гораздо быстрее обычных.

Крылья росли в точной пропорции со всем телом. Перья на них выглядели теперь не такими пушистыми, как при рождении. Словно демонстрируя свои крылья, Мерла подняла и расправила их так же естественно, как изгибала шею, поворачивая голову. Зрелище было и впрямь потрясающим.

— Когда она сможет летать? — спросил Чезаре.

— Теперь уже скоро, — ответил Родериго. — Но выводить ее мы можем только по ночам. Нельзя рисковать — ее могут увидеть.

— Забираю тебя на прогулку, — сказал Гаэтано. — Слишком долго ты сидишь, словно запертый во дворце.

— Но каким образом? — спросил Фалько. — Я ведь не могу ездить верхом.

Он отступил в сторону так, чтобы брат не мог увидеть выражение его лица.

— Ты можешь сесть на лошадь передо мной, — мягко проговорил Гаэтано. — Возражать, надеюсь, не станешь? Съездили бы в город и угостились мороженым.

Фалько охватило вдруг страстное желание увидеть что-нибудь за пределами дворца. Надежды, сломанные так же, как было исковеркано его тело, оживали помимо воли. Быть может, когда-нибудь он сможет вести хоть сколько-то близкую к нормальной жизнь? Во всяком случае, сделать первую попытку, выехав из дворца со своим братом, безусловно можно.

— Хорошо, — сказал он и был вознагражден одной из широких, кривоватых улыбок Гаэтано.

Энрико позволил своей лошади плестись не спеша по окраинным улочкам Санта Фины. Он видел, куда направились молодые люди, и не сомневался, что без труда сумеет следить за ними и дальше. Сегодняшнее задание занимало его беспокойный ум только лишь наполовину. Работая на Папу, он взял на себя обязанность шпионить за соперниками Близнецов и начать решил с Овна, хотя и не ожидал, что сумеет быстро добиться там какого-либо впечатляющего результата.