в больницу святого Иосифа в Хэнкоке, где срочно удалили аппендицит. Очнувшись в больнице, Ричард был совершенно уверен, что умер и попал на небеса.

Лекарства в больнице смыли всю боль, которую он испытывал с тех пор, как отказался от собственного коктейля из запрещенных веществ, и после недолгого пребывания в море, вдали от своей одержимости женщинами, Ричард снова видел их повсюду вокруг себя. Красивые молодые женщины в больничных халатах, похожие на ангелов, слетались к нему каждый раз, когда он поворачивал голову. Чистые женщины, которые не смотрели на него с презрением или жестокостью, не стремились получить от него все, что могли, прежде чем перейти к следующему неудачнику. Они относились к нему с такой добротой… Он еле-еле сдерживал слезы. Очнувшись после операции, накачанный морфием, он открыл глаза и увидел, что самая красивая девушка, которую он когда-либо видел, сидит у его постели и держит его за руку.

Джуди Лааканиеми была 28-летней помощницей медсестры, обнаружившей, что ее жизнь за пределами больницы внезапно оборвалась, когда муж подал на развод. Несмотря на личные трудности, у нее по-прежнему осталось более чем достаточно доброты ко всем пациентам, и вскоре она разглядела глубокий колодец одиночества в душе Ричарда, который причинял ему гораздо больше боли, чем медленно заживающие швы. Она сидела с ним каждый день, расспрашивая о его жизни и рассказывая о своей.

Впервые Ричард столкнулся с женщиной, которая относилась к нему как к человеку и другу. Это был мучительный опыт для человека с такими жесткими взглядами на женский пол. Она не была шлюхой, но и непорочной ее назвать тоже не получалось. Он слышал достаточно о ее прошлом, чтобы знать, что она и раньше спала с мужчиной, со своим мужем – и другими, – и все же у него не было к ней отвращения. Ричард не испытывал никакого желания наказывать ее за распущенность.

Замешательство всегда лежало в основе насильственных действий Ричарда. Каждый раз вплоть до этого момента его злодеяния происходили по причине внутреннего конфликта, потому что его мировоззрению бросали вызов.

В конечном счете бескорыстная доброта Джуди оказалась величайшим испытанием в его жизни.

Она была добра к нему безо всякой причины и выгоды для себя. Он не мог этого понять и проводил долгие ночи, уставившись на мерцающие флуоресцентные лампы, пытаясь разобраться во всем этом, силясь понять, в чем ее обман, но не мог найти ни одного объяснения. Даже когда настал последний день в больнице, и медсестра заключила его в объятия, он все еще не мог понять, чего она добивается. Ричард покинул больницу и отправился к сестре, тогда семя замешательства и пустило корни.

Обстановка в доме Джина и Марты не сильно улучшилась по сравнению с его последним визитом. И по мере того как действие опиоидов, на которые его подсадили в больнице, начало ослабевать, Ричард стал погружаться в новый омут. Теперь, когда он по-настоящему подружился с Джуди, мужчина видел, насколько поверхностными стали его отношения с сестрой. Тот факт, что обе женщины работали медсестрами, только усилил подозрение Ричарда: Марта не была той доброй матерью, которую он искал все это время. Она была холодна с ним, намеренно держа дистанцию всякий раз, когда он пытался завести с ней разговор по душам. Со стороны может быть очевидно, почему она так неохотно сближалась с паршивой овцой в своей семье, но Ричарду казалось, что это пренебрежение проявляется снова и снова. Отказ сближаться задел его так же сильно, как и настоящая рана. Это было столь же болезненно, как тогда, когда мать отвергла его, выбрав Карла Линдберга.

Джин не был Карлом, но его неодобрение по отношению к Ричарду было столь же ощутимым, и это заставило его исчезнуть с глаз долой так быстро, как только возможно. 20 мая, всего через неделю после выписки из больницы, Ричард взошел на борт «Кларенса Б. Рэндалла», пытаясь вернуть свою жизнь в привычное русло. Его шов едва успел зарубцеваться, а он уже изо всех сил старался доказать, что не уступает более опытным морякам. Ему постоянно было больно, и отказ от обезболивающих часто провоцировал приступы мигрени. Но тем не менее он упорствовал, пытаясь доказать, что не хуже этих людей, и выйти из вездесущей тени, которую, как он чувствовал, Джин бросал на него. Он начал пить, чтобы справиться с болью, но алкоголь заставлял его проявлять халатность и небрежность во время работы. Офицеры ждали, чтобы точно выяснить, что не так с Ричардом, и алкоголизм казался вероятным объяснением того, почему человек ушел в море. Они не были суровыми, но и не облегчили его нагрузку. Своими действиями они ясно дали понять, что если он сможет справиться с алкоголизмом, они будут смотреть на это сквозь пальцы, но если не сможет, понесет наказание как любой другой моряк.

Так продолжалось до 14 июня, когда Ричард, находясь в состоянии алкогольного опьянения, поссорился с одним из офицеров «Рэндалла». Его немедленно высадили на берег, уволили без сохранения заработной платы и предоставили самому добираться обратно в Чикаго. Прибыв на место, он не смог выдержать неодобрительных взглядов Марты и Джина. Он нашел себе комнату в Сент-Эльмо, ночлежке в Восточном Чикаго на углу 99-й улицы и Саут-Юинг-авеню, чтобы не попадаться им на глаза. Испытывая нехватку средств и не имея другого выхода, кроме как вернуться домой, поджав хвост, Ричард купил себе билет на поезд до Хоутона, штат Мичиган.

Джуди встретила его на вокзале с улыбкой – первое дружелюбное лицо, которое он увидел за последние недели. Она отвезла его устраиваться в Дуглас-Хаус, местное общежитие, а затем сводила пообедать. Они разговорились, причем Ричарду было стыдно рассказывать слишком много об обстоятельствах своего внезапного увольнения, а Джуди было неловко пускаться в подробности своего запутанного развода, который, казалось, занимал все ее мысли. Несмотря на это, пара проболтала весь день. И когда пришло время расставаться, Джуди снова заключила Ричарда в объятия, которые привели его в еще большее замешательство, чем раньше. Оно усугубилось еще сильнее, когда она сунула ему в руку конверт и пожелала счастливого пути домой и удачи в поисках работы. В конверте лежало 80 долларов из ее сбережений, которые она сняла, чтобы помочь ему пережить трудные времена.

Он плохо спал на узкой койке в общежитии, тревожные мысли разжигали его обычный внутренний конфликт. Она была женщиной. Этот факт нельзя отрицать, но она не подходила ни под одну из категорий его знакомых женского пола. Джуди выбивалась из общей картины.