одну из карт. В мистицизме Хальрун ничего не смыслил, поэтому тупо уставился на изображение молодого мужчины с копьем в руке.

– Вот! – провозгласила гадалка. – Черный человек навредил Мализе. Карты не врут, вей Осгерт.

В ее голосе имелось столько уверенности, что даже Хальрун на миг растерялся.

– Брюнет? – неуверенно предположил он. – Или одет в черное? Или вы имели в виду его «черное сердце»?

Гадалка сгребла карты с одну стопку.

– Возможно. Карты говорят образами, а не словами. Нужен особый дар, что переводить с их языка.

Журналист кивнул, пытаясь принять новую для себя мысль. Особенная атмосфера дома госпожи Лаллы сбивала с толку, но наваждение легко развеял спокойный голос детектива Лойверта.

– Зачем вы позвали нас, госпожа Лалла? Вы ведь что-то хотели сообщить?

Взгляд гадалки скользнул по лицу детектива, а потом – по предметам на столе. Дорен правильно ее понял.

– Я не верю в духов, госпожа Лалла, – сказал детектив. – Мне нужны свидетели материального плана.

Хальрун поспешил вмешаться.

– Существование людей с черными сердцами сомнений вызывать не может. Давайте послушаем госпожу Лаллу, детектив Лойверт. Ей наверняка есть что сказать.

– Спасибо, вей Осгерт, – тон гадалки стал холодным, – но я привыкла к недоверию. Не всего готовы принять, что в мире существует нечто более сложное, чем то, что человек может потрогать или увидеть... Вы принесли то, что я просила?

Хальрун перевел взгляд на полезшего в карман Дорена.

– Платок вейи Кросгейс, – сказал детектив и выложил на стол белую, почти прозрачную материю. – Ее горничная дала его мне.

– Это подойдет. Теперь я смогу найти Мализу.

Неожиданно в комнате потемнело, хотя Хальрун был готов поклясться, что гадалка не сделала ни одного подозрительного движения. Она смяла ткань в руках, поднесла к лицу, а затем глубоко вдохнула. Выражение на лице госпожи Лаллы стало отрешенным и пустым. Хальрун переглянулся с детективном, и они вдвоем продолжили наблюдать за гадалкой, которая, не говоря ни слова, внезапно отложила платок, встала и вышла из комнаты, оставив гостей одних. Отсутствовала госпожа Лалла недолго, а вернулась с картой Бальтауфа и несколькими свечами, которые расставила на столе в одной ей ведомом порядке. После этого гадалка села и протянула руки своим гостям.

– Держите меня, – попросила она и сама поймала ладонь Хальруна. – Держите меня крепко.

Хватка у гадалки оказалась необычайно сильной для женщины. Чужие пальцы больно впились в кожу журналиста.

– Не отпускайте, – шепнула госпожа Лалла, и ее глаза закатились.

От неожиданности Хальрун чуть не подскочил, но гадалка держала крепко. Под удивленными взглядами полицейского и журналиста она принялась раскачиваться, словно колеблясь на несуществующем ветру. Ее губы что-то беззвучно шептали, а взгляд окончательно потерял осмысленность.

Расправленный платок веи Кросгейс, как заметил Хальрун, лежал поверх карты города, и по удивительному совпадению два предмета прекрасно совпадали по размеру. Рядом горели свечи, в стеарине которых содержались какие-то непонятные ароматные добавки. Тяжелый дух усиливался с каждой минутой, а затем маленькие красные язычки, горевшие ровно, начали плясать на фитилях. Откуда-то засквозило, отчего наполнявшие дом шорохи стали чуть более громкими и близкими.

Гадалке приходилось постоянно убеждать клиентов собственной потусторонней силе, но даже Хальрун, понимавший, что должен был сейчас наблюдать какой-то фокус, проникся зрелищем. Госпожа Лалла работала красиво. Ее рука совершенно натурально задрожала, а затем гадалка безвольно обмякла.

– Бедняжка! Она в беде! Ей так страшно...

Слезы в голосе госпожи Лаллы звучали естественно, да и глаза блестели по-настоящему. Хальрун посмотрел на детектива, который тоже не выглядел впечатленным выступлением.

– Она не сегодня оказалась в беде. Вы утверждали, что с вейей Кройсейс все хорошо, – сказал Дорен, изучая женщину.

В неверном, тусклом свете понять степень искренности госпожи Лаллы журналист не мог, но доверия она у него вызывала не больше, чем уличный попрошайка, рассказывающий прохожим о болезни матери, отца и всех родных до третьего колена. Вся разница заключалась в том, что госпожа Лалла одевалась у хорошей модистки, обитала в красивом доме и носила настоящий жемчуг. Ее длинные перламутровые сережки покачивались в ушах, а высокий воротник платья украшала камея из агата.

Лицо гадалки помрачнело.

– Все происходит сейчас, – настаивала она. – Найдите Мализу, прошу вас, детектив Лойверт!

Рука женщины взметнулась, упала на платок и смяла ткань.

– Здесь! – воскликнула Лалла, отбрасывая материю на пол и указывая на место, куда перед этим попал ее палец. – Ищите ее здесь.

Все манипуляции проводились вслепую. Только теперь гадалка посмотрела на карту.

– Сартальф, – озвучил Хальрун то, что видели все. – Почему я не удивлен? Вы утверждаете, что вейя Кросгейс там? На фабрике Лакселя?

Женщина посмотрела на Хальруна, как на невежу и глупца.

– В Сартальфе? Да, вей Осгерт. На фабрике? Вряд ли.

Гадалка нахмурилась. Такое же выражение появлялось на лице редактора Эймарка, когда Хальрун приносил текст неоднозначного содержания, и Пелруду приходилось гадать, одобрит статью вей Далмель или запретит, урезав им всем содержание.

– Почему вы так считаете? – потребовал ответа Дорен.

Госпожу Лаллу задели сомнения полицейского. Похоже, она отвыкла от скептиков, хотя и утверждала обратное.

– Гадание не дает точных ответов, детектив. Я лишь чувствую, что Мализа одна. Это не какое-то место со многими людьми!

– А виноват во всем «человек с черным сердцем»? – спросил Хальрун, не удержавшись от подколки. – Это он привел бедную девушку в безлюдное место?

Гадалка выпрямилась и свысока посмотрела на Дорена.

– Возможно... Я провела сеанс не ради вас, а ради Мализы. Остальное – ваша забота, детектив Лойверт. Поступайте, как сочтете нужным, но не вините меня, если из-за вашего бездействия случится беда.

Она поднялась и выразительно уставилась в сторону выхода. Намек был понят.

– Спасибо за помощь, госпожа Лалла, – ответил Хальрун. – Это был очень познавательный опыт.

По лицу гадалки пробежала тень. Вряд ли она рассчитывала, что ее усилия, назовут всего лишь «познавательными». Однако Хальрун улыбался так, чтобы нельзя было заподозрить насмешку.

– Я старалась не ради вас, – повторила гадалка.

– И вы помогли расследованию, – совершенно серьезно сказал Дорен, удивив не только журналиста, но и саму госпожу Лаллу.

– Не стоит благодарности, детектив. Просто найдите мою подругу.

На этом сеанс мистики завершился. Стоило выйти на улицу, как Дорен спросил:

– Что вы думаете?

– М? – уточнил Хальрун. – О чем?

– О сеансе. Что подсказывает вам