— Да замолчите вы уже наконец! — Елизавета Решетникова закатила глаза. — Во-первых, какое вы право имеете требовать у меня то, что по закону я делать не могу? Во-вторых, я говорила с Константином, и он нисколько не показался мне наглым, грубым и самонадеянным. Он старается. И я его старания оцениваю, в отличие от вас.

Глаза Трубецкого расширились от недоумения.

— Сдался вам этот наркоман, госпожа Решетникова! Он назвал меня глупым ребёнком, вы можете представить уровень его самонадеянности? Коренной аристократ, заслуженный преподаватель Империи и профессионал своего дела получает в лицо пощёчину от бедняка! — всё не успокаивался Евгений Трубецкой. — Количество его долгов автоматически делает его обучение бессмысленным. Он лишь посещает школу и портит нашу молодёжь. Вы только подумайте, что нам скажут родители подростков, которые каждый день вынуждены терпеть его с собой в одном помещении!

Решетникова не сдержалась, она громко хлопнула дверью машины, посмотрела в лицо преподавателя и пригрозила пальцем.

— Вы, господин Трубецкой, либо сейчас же замолчите, либо же ищите новую работу!

— Ах так⁈ — вскинул брови мужчина. — То есть, вы даже не думаете о безопасности Шагайна? Что, если дети решат искалечить его? Что, если вы своим упрямством навредите бездомному?

— Я не собираюсь это обсуждать с вами, — снова открыла машину директриса. — С меня хватит, убирайтесь, господин.

— Вы пожалеете, госпожа Решетникова. Парня нужно от… — Трубецкой резко затих, наткнувшись глазами на что-то. — Постойте-ка, а вот и то, о чём я вам говорил.

Директриса оглянулась по сторонам.

— О чём вы?

— Смотрите, госпожа, — ткнул пальцем Трубецкой в сторону собравшейся кучки подростков. — Константин Шагайн стоит перед шестью парнями. Трое из них вообще не учатся в нашей школе.

Стоило Решетниковой заметить картину, как она тут же высунула сумочку.

— Нужно вызывать жандармов, — судорожно зарыскала она в сумочке. — Чего же вы стоите? Разнимите их, скорее! Они ваши ученики!

— Извините, госпожа, но парковка не входит в территорию школы, поэтому с большой грустью вынужден сообщить, что я бессилен, — улыбнулся преподаватель. — Но всё же я с большим удовольствием посмотрю на то, как наши детки придают урок этому наглецу. Рано или поздно это пришлось бы сделать.

— Здравствуйте, третье отделение? — тут же послышалось со стороны Решетниковой. — Произошла драка на улице Арбатской, около Шестнадцатой Имперской школы. Да, подростки.

Директриса кивнула, убрала мобильник и тут же выскочила из машины.

— Я не буду на это смотреть, — процедила она.

Но стоило Константину с лёгкостью и даже с грацией кошки увернуться от вылетевшего в его сторону кинжала, как Елизавета остановилась.

— У них оружие, господин Трубецкой!

— Вижу. И не советую вам вмешиваться, — гоготнул химик. — Давайте лучше…

На этот раз не договорил Евгений. Константин Шагайн с лёгкостью выполнил манёвр и пробил кулаком по животу Романа Петрова. Парень ловко скрутил аристократа и отшвырнул в кусты, после чего тут же ушёл от размашистого удара дубиной и в уходе подсёк ногу взрослого парня.

— Какого… что этот бездомный себе позволяет? — брови Трубецкого полезли на лоб.

— Ладно, ваша взяла, господин Трубецкой, — чуть успокоилась госпожа Решетникова, продолжая наблюдать за неравной схваткой. — Подождём жандармов. Тем более, Константин явно не намерен бить мальчиков по лицам. Смотрите, целит так, чтобы не навредить врагам.

— Это…

Шагайн снова отшагнул от удара, задрал рукава рубашки для удобства и повалил Эдгара Хасанова, который попытался броситься в его ноги. Константин не только отлично уворачивался, но и контратаковал идеально. А скоростью ударов мог делать больно так, что враги этого даже не успевали заметить.

Но самое интересное было не это.

Стоило парням схватить Константина за руку и разорвать его рубашку, как преподавателям открылись… древние узоры, что слегка просвечивали на его теле. На этот раз и господин Трубецкой, и госпожа Решетникова приоткрыли рты в диком изумлении.

— Это… постойте-ка. Это те самые узоры, о которых мы с вами думаем, господин Трубецкой? — прерывисто уточнила директриса. — Константин использует технику, которой пользуются люди ранга старших мастеров?

— Не может… не может этот пацан знать. Я не верю, госпожа. Да где ж эти чёртовы жандармы⁈

Елизавета Решетникова скрестила руки под грудью, внимательно глядя на Константина Шагайна.

— Я же говорю, господин Трубецкой, мальчик взялся за голову. Он будто детей драться учит, не так ли?

Глава 10

После брошенного в мою сторону кинжала последовало ещё несколько ударов. Сначала дубиной в район лица, а затем проход в ноги. Увернувшись сначала от быстрых лезвий, а затем повалив двух противников, я понял: парни затеяли эту атаку задолго до сегодняшнего дня. Не удивлюсь, если униженные потратили на подготовку все свои выходные.

Как только Роман понял, что на дальней дистанции меня не ранить, он выхватил из машины стальную дубину и выкрикнул:

— Бейте его!

Парни рванулись сокращать дистанцию; и стоило им подойти ближе, как удары посыпались на меня со всех сторон. Несмотря на то, что практически ни один из ударов не достиг цели, я понимал — долго держать оборону не получится. Мне была очевидна траектория каждого удара, я так же не считал скорость ребят высокой. И всё это потому, что навыки у подростков были попросту примитивны,

Вот только… мои навыки так же ограничены. Схватив меня за руки, парни порвали на мне рубашку.

Надеюсь, подарок Дубрового придётся по размеру. Сшить всё это дело уже не получится.

Выбрасываю ногу в грудь того, что стоит по центру. Парень пятится, унося за собой двух ровесников, а я уже выдёргиваю руки и ухожу от очередного рывка. Только в этот раз ухожу не назад, а в сторону небольшой урны. Хватаюсь за неё обеими руками и вываливаю мусор на голову амбала.

Пока двое обездвижены, а один лежит на асфальте, принимаюсь бить всех оставшихся. Хук противника пролетает в сантиметре от лица, делаю простой перехват и заламываю ему руку. Держа парня в обездвиженном состоянии, роняю на пол другого парнишку сильным толчком — и тот в попытках отыскать опору в виде кустарника, проваливается и рвёт дорогую одежду.

Зуб за зуб.

Тот, которого держу, замахивается, целя в мой затылок, но чудным образом попадает в подбородок и разбивает мне губу, а в ответ его голова влетает в мусорный бак — только так, чтобы не поцарапать лицо. Слышится стон поверженного и рык нападающего слева. Меня под весом сразу двух подростков ведёт в сторону, и я, отталкиваясь рукой от фонарного столба, смещаю центр тяжести парней и падаю вместе с ними, но так, что оказываюсь сверху.

Удар под дых первому и сильная пощёчина по второму — и оба, держась за ушибленные части тела начинают скалиться.

Меня берут за плечи и пытаются скинуть вниз, но в лёгком движении я откидываю парней на асфальт, а сам поднимаюсь на ноги.

— Напоминаю, что плата за проход равна половине суммы всех ваших карманных средств, — вытираю кровь с губы. Всё-таки они смогли меня достать, а это неприятно.

Но ответа от отпрысков элиты не звучит. Наоборот, на этот раз подростки стараются окружить меня и нападают вновь, но с каким-никаким планом на бой.

Увернуться от всех ударов, когда ты в центре круга, невозможно. Получаю в плечо и в лицо, а в ответ перехватываю двух парней, стоящих друг напротив друга, и выкручиваю их кисти до глухого хруста. Нет, никаких переломов и вывихов я не нанёс, хруст лишь означал, что пара связок на запястьях парней растянулась.

Больно? Да. Заметно? Нет. Даже рентгеном опознать повреждение не получится.

Чем дольше дерусь, тем отчётливее ощущаю запах победы. Выбрасываю колено в район паха одного из парней, он падает на колени и скручивается от боли.

Миг — и передо мной сверкнула молния. Ожидаемая атака, которая оказалась бессмысленной против моих «доспехов души». Древняя техника не только лечит, но и парирует любую магическую атаку рангом ниже ранга моей техники.

И вот тут началось самое интересное. Стоило мне схватить ударившего молнией за шкирку и вознести кулак, как перед моим лицом возникла… купюра.

— Возьми и дай уйти, — буркнул Михаил, морщась от боли. Казалось, ребро парня всё ещё побаливало. Этот и в туалете крепко получил в живот, поэтому не удивлюсь, если его сейчас стошнит.

— Только учти, если вступишь в бой снова, будет хуже, — пригрозил я.

Михаил пошаркал спиной назад, угрожающе глядя на меня.

— Поверь, Шагайн, тебе придётся всё вернуть, — процедил он, отходя