Шрифт:
Закладка:
Хоук сделал из нашей верёвки большую петлю, подхватил маленького космического рака размером не больше двух дюймов и всем телом навалился на верёвку, пытаясь оторвать его от корпуса судна. Рак не сдвинулся с места. Потом Хоук, хлюпая присосками, подобрался к нему и с лёгкостью сбросил рака в космос плоской стороной лезвия на голени.
– Вперёд, Саймон! Уверен, тебе ещё хочется успеть поспать, но мы не можем остановиться, пока не почистим весь корпус.
Я что-то тихо проворчал в ответ и с новой решимостью принялся помогать Хоуку. Через час мне стало всё труднее отдирать присоски от корпуса и переползать с места на место. Руки отяжелели, а ноги так сильно устали, что я то и дело промахивался и врезался лезвиями на голенях в толстую деревянную обшивку корпуса. В последний раз мне не удалось выбраться самостоятельно, и Хоуку пришлось мне помогать.
Освободившись, я рухнул на очищенный участок корпуса и сложил руки на груди, отказываясь двигаться с места.
– Я видел, как вы с Тайк спорили, – выпалил я, надеясь отвлечь Хоука, чтобы он снова не заставил меня работать. – О чём вы говорили?
Хоук опустился на одно колено и приоткрыл забрало шлема.
– Если хочешь знать, мы обсуждали Римбакку, которую сделала твоя мать. Уверен, ты знаешь, что это я ей помог. Я поступил так, полагая, что она отдаст её тебе. Я бы не согласился помогать, если бы знал, что она отдаст её кому-то другому.
– Почему? – спросил я. – Хотите, чтобы только она могла шпионить за мной?
– Наблюдение – всего лишь одна сторона уз Римбакки, но не самая могущественная и не самая важная. Разве твоя мама тебе не объяснила?
Я покачал головой.
– Это узы крови и жизненной силы. К этому ритуалу нельзя относиться легкомысленно, и, по моему мнению, его можно проводить лишь между родителем и ребёнком, для чего изначально и предназначалось это заклинание.
– О чём вы говорите?
Хоук задумчиво посмотрел на меня и покачал головой.
– Если твоя мать решила тебе не говорить, я тоже не стану этого делать. Нет, – добавил он, не давая мне спорить, – больше я ничего не скажу.
Я откинулся на спину, глядя на огромное количество оставшихся панцирей космических раков.
– Не могу поверить, что нет другого способа от них избавиться, – сказал я.
– Что? – удивился Хоук. – Конечно, есть способы и получше. – Он протянул руку ладонью вниз, и полоса космических раков шириной в тридцать футов вспыхнула Полуночным Синим. Они быстро оторвались от корпуса и, кружась, улетели в космос.
– Неужели? – воскликнул я. – Мы могли бы справиться за пару минут!
– Я мог бы справиться за пару минут, – поправил меня Хоук. – Ты ведь не умеешь использовать магию, забыл?
– Почему вы показываете руками кавычки? – спросил я, чувствуя, как моё лицо заливает краска. – Вы знаете, что я не умею использовать магию. Для этого и предназначалось это маленькое упражнение? Чтобы снова мне об этом напомнить?
Хоук пожал плечами.
– Это ты знаешь, что не умеешь использовать магию, Саймон. Я ничего такого не знаю. Всего неделю назад ты вызвал Полуночный Синий. А теперь тебе даже в голову не пришло воспользоваться магией, даже когда нам предстояли часы тяжёлой физической работы! Что же изменилось?
– Не знаю.
Хоук ткнул меня пальцем в грудь.
– Подумай. Что изменилось?
Я оттолкнул его руку.
– В первый раз это получилось случайно, – ответил я. – Я даже не знал, что делаю, и…
– Нет, – перебил Хоук, вонзая лезвие на руке в большой панцирь и сбрасывая рака в космос. – Попробуй ещё раз.
– Может быть, я чем-то оскорбил Зохаров, и они лишили меня магических привилегий или что-то в этом роде?
Хоук покачал головой.
– Нет.
– Наверное, магия просто вылетела у меня из головы, когда я в ту ночь выпрыгнул из башни. Или когда сражался с Ужасом. Или день за днём дрался с вами и с Гладстоном, так что теперь я даже не помню, как…
– Нет, – ответил Хоук.
– Тогда, может быть, я…
– Нет.
– СКАЖИТЕ ЖЕ МНЕ НАКОНЕЦ! – крикнул я. – Почему у меня не получается? Почему неделю назад я смог вызвать Полуночный Синий, а теперь не могу? Что изменилось?
– Твой разум.
– Но в нём ничего не поменялось, – возразил я. – Вчера я был способен к магии, а сегодня уже нет.
– Я имею в виду не ум, – ответил Хоук и ткнул меня в лоб. – Твой разум. – Он шлёпнул меня по животу чуть ниже рёбер. – Твой глубочайший разум. То, что наблюдает по ночам за твоими снами и будит тебя по утрам. То, что видит твои собственные мысли, но находится как будто в стороне от них. Ты надёл плащ-перевёртыш, и твой глубочайший разум признал его силу как твою. В отличие от тебя, он знает, что сила плаща исходит от тебя, а не от самого плаща! Он знает твою силу и боится её признать, поэтому у тебя ничего и не получается. Именно свой глубочайший разум тебе и предстоит изменить, Саймон.
Я несколько раз моргнул и заметил, что у меня открыт рот. Я быстро закрыл его и спросил:
– Вы понимаете, что всё это совершенно бессмысленно, да?
Хоук рассмеялся, откинув голову, и захлопал в ладоши.
– Знаю. Мы отличная команда. Учитель, который не знает ответов, и ученик, который не может придумать вопрос.
– Да… просто отлично. – Я зевнул. – Сколько нам ещё этим заниматься?
– Думаю, мы сейчас закончим, – весело ответил Хоук. – Ты усвоил всё, чему я хотел сегодня тебя научить.
– Здорово, – ответил я и направился к палубе. Я был совершенно уверен, что ничего не усвоил, но не собирался говорить об этом Хоуку. Он шагал впереди, насвистывая и бодро срезая космических раков, которые попадались ему на пути. Я посмотрел на сотни оставшихся панцирей, поднял руку и чуть слышно прошептал «Гибея».
Конечно же, ничего не произошло.
Другого я и не ожидал.
Честно говоря, я не был уверен, что это когда-нибудь повторится.
Глава 11
Секретное зелье
Пубертатный период – процесс физических изменений, во время которого тело ребёнка превращается в тело взрослого.
Была уже глубокая ночь и на корабле слышался храп матросов, когда я вернулся в свою каюту и с удивлением увидел, что кровать Дрейка пуста.
– Дрейк? – позвал я в пустоту.
Он не ответил[97].
Странно, подумал я. Дрейк даже днём боялся покидать
