— Мне больше всего нравится первая, — серьёзно сказала сестра Урсула. — Человек-невидимка.

— А почему?

— Вспомните, лейтенант, что это заголовок не только романа Уэллса, но и рассказа Честертона. И, как католичка, я, естественно, предпочитаю второй.

Лейтенант Маршалл смиренно пожал плечами. Но, прежде чем он успел воспользоваться столь загадочным намёком, явились фотограф и дактилоскопист. Следующие двадцать минут выдались бурными.

Когда эксперты закончили, терпение Маршалла почти истощилось, а знал он не больше, чем до их прихода. Почти все отпечатки в комнате принадлежали Хилари или горничной, с отдельными случайными и правдоподобными отпечатками мисс Грин или миссис Фоулкс (а снятие отпечатков пальцев последней было одним из величайших кошмаров в жизни эксперта). На двери в холл были только отпечатки Хилари на обеих ручках изнутри и снаружи — и никаких следов перчаток. На телефоне тоже только его отпечатки.

Маршалл лично улёгся ради фотографа в начертанный мелом контур. То есть, он поместился в него настолько успешно, насколько его шесть футов два дюйма вписывались в очертания от пяти футов девяти дюймов Хилари. Затем он поэкспериментировал с падениями из разных положений и пришёл к выводу, что Хилари должен был (как, естественно, и выглядело очевидным с самого начала) упасть от удара ножом, когда сидел за столом и говорил по телефону. Сестра Урсула проверила, что в соседней комнате, если там разговаривают, звуки падения даже более тяжёлого тела Маршалла слышны, но не бросаются в глаза. Их слышно, только если прислушиваться.

Наконец, лейтенант вновь обратился к женщинам в гостиной.

— Я сделал здесь всё, что мог, — проговорил он, — и мне больше не о чем вас спрашивать, пока я не поговорю с мистером Фоулксом. Вы сделаете одолжение полиции, если не будете приставать к больнице, пытаясь с ним увидеться, пока я не сообщу вам, что это возможно. Тем временем все вы можете попытаться вспомнить любые события сегодняшнего утра или за более ранний промежуток времени, которые могли бы пролить свет на это дело и, особенно, на тех, кто, по вашему мнению, мог предпринять такую попытку. Конечно, мистер Фоулкс может сообщить нам личность нападавшего и, мы верим, что он без проблем это сделает. Но надо быть готовыми на тот случай, если ему это не удастся. Сестра, вас отвезти?

— Конечно, лейтенант. И у вас найдётся место для сестры Фелицитас?

Он совершенно забыл про вторую монахиню. Как всегда.

4

Сестра Урсула вместе с лейтенантом разместилась на передних сиденьях седана. Сержант Рэгленд забрался вместе с сестрой Фелицитас на заднее и чувствовал себя смущённым сочетанием заднего сиденья и монашек, пока не решил, что может тоже немного вздремнуть.

— Ладно, — наконец, проговорил Маршалл. — А теперь расскажите мне, почему вы там были.

Сестра Урсула, не колеблясь, ответила:

— Помните, я рассказывала вам о сестре Пациенции и её наборе шрифтом Брайля “Под бездной”?

— Да.

— Ну, она очень хотела, чтобы эта книга попала в руки слепых читателей, а отказ мистера Фоулкса стал ужасным юридическим препятствием. Она подумала, что если обратится к нему лично, он, возможно, смягчится. Но она совсем не привыкла иметь дело с посторонними; она живёт почти что так, словно состоит в ордене с закрытым образом жизни. И, поскольку именно меня преподобная матушка всегда использует для того, что можно назвать связями с общественностью…

— Это была идея самой сестры Пациенции?

— Ну… Возможно, я намекнула ей, что личный подход часто помогает…

— А как вы узнали, где живёт Хилари?

— Позвонила редактору колонки сплетен в “Таймс”.

— Так. И всё это потому, что я работаю над делом об убицстве, в котором каким-то образом замешаны чётки первой миссис Фоулкс.

— Лейтенант! — нахмурилась сестра Урсула, но в голосе её таилась улыбка. — Как вы можете обвинять меня в подобном? Вы… вы не сердитесь на меня, не так ли?

— Сержусь? — ухмыльнулся Маршалл. — Сестра, когда я пришёл к вам вчера, то больше всего боялся, что дело Тарбелла слишком скучно, чтобы соблазнить вас. Теперь всё переменилось. Если и было когда-либо дело, требовавшее вашей особенной проницательности, то это оно. И вам больше нет нужды тревожиться об искушениях. Вы прямо в центре его. И вы услышите всё, что мне о нём известно. — И он рассказал ей всё, начиная от Джонатана Тарбелла до покушений на жизнь Хилари и проведённого с фантастами вечера.

Когда он закончил, она кивнула.

— И вы подозреваете этого Остина Картера?

— Что делать? У него первоклассный мотив отомстить, если Хилари сорвал ему экранизацию. В его фотолаборатории должен быть какой-нибудь цианистый препарат, вроде того, что использовали при попытке отравить шоколадками, и у него есть костюм доктора Дерринджера, фигурировавший при попытке послать бомбу.

— А есть у него, — мягко спросила сестра Урсула, — ноги как у геккона или псевдоподиальный палец?

— А кого есть? Пока мы не разгадаем метод совершения этого покушения, лучше всего игнорировать его и ссоредоточиться на остальных. Мы уже однажды видели — или, точнее, вы видели, как абсолютно невозможная ситуация может иметь совершенно простое решение. А теперь расскажите, что произошло, когда вы приехали по просьбе сестры Пациенции. Вы видели Хилари?

— Он только что встал, когда мы пришли. Я сказала, что мы подождём. А потом, представьте, как я была поражена, когда развлечь нас явилась хозяйка!

— Не столь поражены, — усмехнулся Маршалл, — как она, когда увидела меня у тела её мужа с тикающей позади бомбой. Но что она вообще хотела от вас в тот день в монастыре?

— Думаю, того, что хочет порой каждый человек: тишины и покоя, утешения и уединения. О, я знаю, что она нелепая, шумная, мелодраматичная женщина, быть может, и не слишком умная. Но это только убеждает меня в её искренности. Всё её поведение бессмысленно, бесцельно. У неё нет основания, не за что зацепиться. И она пришла туда в поисках чего-то твёрдого.

— Она замужем. Это вполне достаточное основание для Леоны и меня.

— Она не Леона. А вы не Хилари. Собственно, говоря, у миссис Фоулкс была, по-видимому, некая романтическая идея расторгнуть этот брак и стать монахиней. “Отказ от плотского брачного ложа ради духовного”, — так она это называла, и я заверила её, что едва ли такая интерпретация восприятия Церковью брака верна.

— Так. И, вы полагаете, есть опасность, что она это сделает?

— Только при самых необычных обстоятельствах, например, длительнейшем исчезновении или безнадёжном помешательстве мужа, существует хотя бы малейшая возможность, что монастырь примет замужнюю женщину.

— Никого, кроме девственниц?

— По крайней мере, старых дев. И, конечно, вдов.

— Вдовы! — вскинул голову Маршалл. — Отличная идея. Как вы