Опознать беглую преступницу легко: на плече у неё сделана грубая наколка в виде чёрной бабочки, какие бывают у женщин лёгкого поведения, но сделана всё же иначе. Монахи требовали эту наколку уничтожить путём клеймения или любого другого вмешательства, оправдывая это тем, что рисунок колдовской и несёт в себе тёмную магию. На стенах своей кельи Романова за время пребывания успела выбить рисунки бабочек. Впрочем, доктора, осматривавшие её, считали это одним из множества признаков её безумия.

История, безусловно, произошла в прошлом веке, и Романова не смогла бы дожить до наших дней. Да и девушка, найденная мной в домовине, была не обескровлена, а расчленена. Как говорится, «почерк убийцы» иной. Но сама мысль о том, что подобная жестокость присуща всем ратиславским помещикам, не оставляет меня в покое. Кто бы ещё смог безнаказанно убивать крепостных? И зачем иначе, если не с целью покрытия какого-нибудь влиятельного соседа, граф и доктор придумывают эту чепуху про волков?

Хотел поругать ратиславцев, но снова вспомнил собственного отца. Он предпочитал срывать злость на мне. Интересно, как бы он поступил, если бы это я прицелился в него из ружья, а не наоборот?

Забыл упомянуть один важный момент. Когда мы вернулись со службы, Клара попыталась увести меня от Настасьи Васильевны.

– Я бы хотела прогуляться, – робко произнесла она. – Михаил Андреевич, – она снова назвала меня полным именем, видимо постеснявшись более дружеского обращения при графине, – не могли бы вы меня сопровождать? Одной мне… не по себе.

– Конечно, – с готовностью отозвался я. Честно скажу, слова Настасьи Васильевны так покоробили, что не хотелось больше находиться в её обществе.

К тому же мне хотелось поговорить с Кларой подальше от лишних ушей.

Настасья Васильевна будто была недовольна нашим решением, но сопровождать не пожелала. Так мы разделились.

Оказывается, Клара хотела поговорить со мной не меньше, чем я с ней. Болтая о погоде, приближающемся празднике солнцестояния и рассветной службе, мы прошлись по аллее, но стоило оказаться подальше от здания усадьбы, Клара заговорила совсем другим тоном:

– Мишель, вы правы. Волки не могут такого сделать. Не знаю зачем, но отец врёт. Может, он делает это ради нашего спокойствия? Чтобы народ не переживал? Но… я знаю, что видела. Я много раз ассистировала отцу. Такие надрезы могут сделать только настоящие мастера. Поверьте. Однажды папа пришивал руку кметке, которой муж отпилил кисти. Ох, это было ужасно. Так… так ужасно. А тот, кто сделал это с девушкой… он понимал, что творил. Он делал это как профессионал.

Должен сказать, что удивлён после разыгравшейся у домовины сцены, что у Клары хватило смелости и выдержки ассистировать доктору Остерману. Хотя, пожалуй, есть большая разница между операцией и тем, чему нам пришлось стать свидетелями.

– Кто из местных мог бы такое совершить?

Клара, кажется, ответила раньше, чем успела подумать, и сама испугалась собственных слов:

– Мой отец. Или местные охотники. Тот мужчина, который поступил так с женой, отправился на каторгу. Мы можем сходить к охотникам поговорить. Да, можно притвориться, будто мы собираем сказки. Охотники же ходят в Великий лес. Они, кстати, единственные, кто может пройти туда. Граф пытался их нанять, обещал огромные деньги, но они отказываются. Я слышала от Маруси, охотники боятся кары лешего. А ведь граф мечтает освоить лес и вырубить его часть. И ещё он ищет, кажется, залежи железа или что-то такое. Местные поэтому верят, что Курганово проклято лешим. Что поэтому волки начали нападать.

– Из-за железа?

– Из-за того, что у графа первого за всю историю получилось вырубить часть леса. Курганово стоит на бывших землях Великого леса. Помните, я показывала вам разрушенные домовины? Раньше там росли деревья.

После я уточнил, что все три девушки были из Мирной – деревни, принадлежавшей не графу, а его соседям из Камушка.

– Давайте отправимся туда завтра, – предложила Клара. – Можно пойти пешком и даже устроить пикник по пути. Я попрошу Марусю собрать нам с собой чего-нибудь вкусного.

На том и порешили.

19 студня

Взяв корзину с мучительно ароматными бутербродами с зеленью и ветчиной, бутылку ягодного компота, пирогов с картошкой и яблок, мы отправились в мою первую рабочую экспедицию. Наконец-то я начал заниматься тем, за чем, собственно, приехал в Великолесье: записывать поверья местного населения, общаться с кметами. Местные дворяне тоже весьма обогатили мой сборник сказок, но всё же обычно они не так хорошо знали легенды, как деревенские жители.

День сегодня был ясный, слегка морозный, и мы бодро дошли до уже знакомого мне камня на перекрёстке. Оттуда до Мирной было всего ничего.

Камень снова привлёк моё внимание.

– Я попрошу Николя записать для вас всё, что он знает, – пообещала Клара.

Николя, как оказалось, это сын хозяина Камушка Николай Стрельцов.

Ждём охотников. Их нет дома. Расспросил местных о погибших девушках, но ничего особенного нам не рассказали. Все три молодые и незамужние. Ничем не примечательны. Врагов не было.

После вчерашней статьи про помещицу-упыриху всерьёз задумался, не является ли это каким-то колдовским обрядом. Надо узнать о местных ведьмах. Обычно в каждой ратиславской деревне на окраине обязательно живёт какая-нибудь знахарка или ведьма.

Охотники, оказывается, ушли на промысел и вернутся только через седмицу, а то и две. Зря потратили целый день на дорогу.

Клара решила сходить в храм, я сижу пишу. Наверное, стоило пойти с ней. Здание храма выглядит старым. Может, с ним связана какая-нибудь интересная история.

Хотя за последние дни я уже устал от интересных историй, а ещё сильнее устал жить в этих историях, поэтому вполне обойдусь и без них. Нестрашно, если что-нибудь упущу. Честное слово, кажется, в Великолесье стоит сделать шаг, как сразу же попадаешь в новую страшную сказку.

Клара ещё не успела скрыться из виду, как с другой стороны деревни раздался топот копыт. По дороге ехал всадник на гнедом коне.

Проезжая мимо, всадник оглянулся.

Я остался стоять на месте, всё ещё надеясь, что это не моя скромная персона вызвала такой интерес. Но я ошибся. Впрочем, опасения мои оказались напрасными.

– Добрый день. – Всадник приподнял шляпу, и я смог лучше разглядеть его.

Это оказался юноша, мой ровесник. Высокий, худощавый, с огромными длинными руками, с вытянутым веснушчатым лицом и колючими глазами. Он осмотрел меня с головы до ног очень недоверчивым, оценивающим взглядом.

– Николай Стрельцов, – представился он. – Сын хозяина Камушка. А вы?..

– Михаил Белорецкий, студент Императорского университета.

– Так это вы!.. – Он тут же разительно поменялся, засиял от радости, точно встретил старого друга. – Простите мои манеры. Но за последние пару дней я столько успел наслушаться о вас.

– От кого же?

– От Клары. – Он спешился, снял перчатку, и мы пожали руки. – Правда, не думал, что мы с вами ровесники. Судя по её рассказам, вы мудрый старец, которому известно всё и вся.

Его слова меня смутили, но я постарался не подавать виду. Очевидно, Клара перенесла события у домовины куда легче меня, раз успела встретиться с другом, пока я прятался в спальне. Неловко как-то это всё.

– Так что же получается, вы ищете новые сказки у нас в Мирной?

– Получается, так.

– Много интересного нашли? Знаете, а я могу и сам рассказать вам сказку. Легенду, точнее. О нашем камне. Видели его?

– Его сложно не заметить.

Держа лошадь под уздцы, Стрельцов повёл её по дороге.

– Давайте присядем вон там, у дома старосты, на скамейке, – предложил он. – Хотите, может быть, чаю или ещё чего? А давайте пойдём к нам в усадьбу? Буду счастлив угостить вас обедом.

Растерявшись под напором Стрельцова, я едва не согласился, но вспомнил, что должен дождаться Клару. Да и её отец вряд ли обрадуется, если мы задержимся.

– Клара здесь? – Стрельцов подскочил на ноги, кажется готовый тут же побежать в храм.

– Она скоро обещала вернуться, не стоит беспокоиться.

– Да, конечно. – Он нервно присел и похлопал себя по колену. – Давайте тогда не терять время. Пишите, – неожиданно командирским тоном произнёс он.

Я бы посмеялся над его волнением, но, очевидно, юноша влюблён в нашу Клару. Это так трогательно (впрочем, это же послужило причиной дальнейших неприятностей), что даже не хочется над ним