В этот момент все вслед за Пресветлым Братом подняли свечи, и я повторил за остальными, отмечая, как дрожали мои пальцы. Всё, что происходит со мной с тех пор, как я приехал в Курганово, – точно ожившая книга о приключениях: кликуши, убийства, волки, таинственный граф, мистическая Лесная Княжна – чем не сюжет для книги? Может, и вправду написать роман, когда вернусь в Белград? Думаю, за такую историю заплатят больше, чем за сборник сказок. Одно другому не помешает в любом случае.

– Так что, – нетерпеливо произнесла девушка, – поможете?

Должен отметить, она общается со мной с несвойственной для кметок решительностью. В её поведении нет ни кротости, ни смирения, ни уж тем более покорности. Удивительно для крепостной.

– Хорошо. – Я согласился раньше, чем успел подумать.

Клянусь, это глупая затея, и я успею тысячу раз о ней пожалеть, но разве мне самому не любопытно узнать больше о подопытных доктора? К тому же, судя по всему, тело девушки из домовины так и не приносили в дом, значит, доктор осматривал его в оранжерее. Возможно, он всё же сделал какие-то записи и хранит их там. Учёные люди обычно имеют привычку записывать всё важное, поэтому я не верю словам Остермана. Он просто обязан вести дневник, и, скорее всего, хранит его как раз в оранжерее.

– Я всё организую, но вы обещайте, что будете осторожны. Никто из пациентов не должен сбежать. Это опасно.

– Обещаю.

Я оглянулся, желая увидеть её лицо, точно это помогло бы убедиться, что можно ей доверять, но девушки и след простыл.

Стоило один раз выйти на улицу, и сразу стало как-то спокойнее, и в голове прояснилось. Возвращаясь в Курганово после службы вместе с графиней и Кларой, я размышлял над своими дальнейшими действиями.

Мне нужно:

Найти записи доктора Остермана.

Для этого необходимо попасть в оранжерею, минуя Пахомыча.

Помочь Матрёне уехать из Заречья.

Найти убийцу.

Зачем мне делать последнее, я не уверен. Не уверен, что вообще на такое способен, но стоит вспомнить отрезанную голову несчастной девушки, и становится не по себе. Наверное, моё смятение и подавленное состояние легко читаются по глазам (матушка всегда говорила, что у меня в глазах отражаются все переживания), потому что Настасья Васильевна, пока мы ехали в повозке домой, с беспокойством поинтересовалась моим самочувствием. Я заверил, что всё в порядке, но, видимо, это прозвучало неубедительно.

– Вы несколько дней пролежали в постели, мой дорогой князь. Клара тоже дурно себя чувствовала, но за вас я беспокоюсь особенно. Вы такой…

Она не договорила, но от одного её сочувствующего, по-матерински опекающего взгляда стало стыдно. Я же не маленький мальчик, чтобы за меня переживали хуже, чем за Клару.

– Со мной всё в порядке, Настасья Васильевна, просто не могу выкинуть из головы увиденное. Мне страшно за вас и за Клару. Если в округе убивают девушек…

– Мы с Кларой не гуляем там, где могут встретиться волки.

– Это совершенно точно сделали не волки, – упрямо процедил я, на что Настасья Васильевна только засмеялась, отчего я позорно покраснел.

– Мой дорогой князь, Густав Карлович не раз сказал, что это сделали волки. Он разбирал все три нападения.

– И прошлогодние тоже, – пискнула Клара и тут же потупила взгляд, даже отвернулась от графини, словно испугавшись её гнева.

Но я уже зацепился за её слова.

– Прошлогодние?!

– Ох. – Графиня махнула рукой, явно недовольная, что Клара об этом упомянула. – Ерунда.

– То есть убийства происходят не первый год? И вы называете это ерундой?!

– Мой дорогой князь, это не Новый Белград, здесь люди умирают круглый год по множеству совершенно трагичных или, наоборот, нелепых причин: болезни, голод, разбойники, пожары, дикие звери. В позапрошлом месяце двое крепостных графа погибли на деревенской свадьбе. Представьте себе, какие это убытки: два здоровых крепких мужика погибли в конце сезона, когда идёт сбор урожая и каждая пара рук на счету…

Меня порой дрожь пробирает от Настасьи Васильевны. Люди погибли, а она рассуждает о финансовых потерях.

– Так что с убийствами? – напомнил я. – Сколько человек погибло в прошлом году?

– Пятеро, кажется… – Клара сжалась под строгим взглядом графини. – Ой, не помню. Одна, кажется, пропала без вести. Её так и не нашли.

– Тоже девушки, – отметил про себя я.

Удивительно, что, несмотря на общую высокую смертность, местные всё равно выделяют из ряда именно погибших девушек.

Впрочем, я не удивлён ни всем происходящим, ни возмутительным равнодушием Настасьи Васильевны. При всём моём восхищении этой женщиной она всё-таки ратиславка, а ратиславские дворяне – жестокие дикари.

Рассуждения графини натолкнули меня на мысль об убийствах крепостных дворянами. Подобные слухи то об одном помещике, то о другом постоянно ходят в высшем обществе. До суда никогда не доходит. Никто не решается рушить связи со знатными родами из-за простых крепостных. Но что интересно: в истории Ратиславии всё-таки есть одна известная своими зверствами знатная преступница. Я плохо помню детали, поэтому попросил помощи Клары. К счастью, в Курганово прекрасная библиотека, нашлись и исторические труды. Благодаря опять же Кларе мы отыскали статью 1157 года некоего Студенкина И. Г.

Выпишу сюда, чтобы не потерять.

Студенкин И. Г.

БЕЛГРАДСКАЯ УПЫРИХА

1157 год

Анна Николаевна Романова родилась в 1129 году и была младшей дочерью барона Николая Александровича Берга, после смерти мужа своего, майора Андрея Фёдоровича Романова, осталась единственной наследницей всего состояния. Трое детей Романовой погибли в первый же год после смерти отца по разным причинам.

Овдовев, Анна Николаевна уединилась в усадьбе мужа под Новисадом, где от расстройства и горя потеряла всё человеческое. Оставшись без мужа и детей, Романова стала испытывать безумный страх смерти и искать избавления от неё.

В деревне она нашла ведьму, которая пообещала Романовой сделать ту бессмертной, для чего, по словам ведьмы, требовалась кровь юных девиц, особенно красивых и невинных. Кровь выливали в кадку или чугунную ванну, в которой Романова купалась. Девиц приводили в усадьбу со всех ближайших деревень якобы на службу, но в итоге расправлялись. Возраст жертв был от тринадцати до восемнадцати лет.

Постепенно помещица потеряла всякую человечность и стала не только убивать невинных девушек, но и расправляться с их матерями и другими родственницами женского пола, если те пытались ей воспрепятствовать. Со временем жестокость Романовой росла, перепало и домашним слугам, которые плохо выполняли свою работу. Стоит отметить, что мужчин Романова не убивала, но мучила жестоко.

Тут я пропущу очень большой отрывок – в нём перечисляются все зверства Романовой, а также идёт пересказ хода следствия, допросов и приводится приговор суда, подписанный самой императрицей.

Лишь отмечу, что в убийстве детей помещицы подозревали тоже саму Романову, но доказать ничего не смогли.

Интересно другое:

Приговор был приведён в исполнение немедленно, и Романову заключили в монастырской келье без окон. Стоит отметить, что даже сами монахи не жили в подземных кельях зимой, а дело обстояло в конце месяца студня.

Но надолго Романова в заключении не осталась. В Ночь костров, что выпала на 25 студня 1155 года, она бесследно исчезла. Сторож, который отвечал за неё, клялся, что она околдовала его и голой улетела на помеле.

Уже два года о Романовой нет никаких известий, но вот печальное и одновременно ужасающее совпадение: дочь судьи, что вынес приговор убийце, была найдена обескровленной. Та же судьба постигла нескольких дочерей высокопоставленных особ и следователей, причастных к этому делу.

Поместье и всё состояние Романовой передали её дальним родственникам, впрочем, саму усадьбу разобрали. Никто не желает жить в этом осквернённом кровью невинных доме.

В прошлую Ночь костров, говорят, опять видели Романову. Она ходила по крыше монастыря и выла по-волчьи, а наутро обнаружили, что две воспитанницы монастыря пропали. К сожалению, у меня так и не получилось узнать, правда ли это. Монахини отказались говорить о Романовой.

Приводить список убитых девиц я не стал, но скажу, что их пятьдесят четыре, не считая тех, что, по слухам, пропали, и дочерей следователей и судьи.

Есть ещё особенность, которая меня заинтересовала, пусть и показалась не важной ни для самого дела (это скорее особенность безумия, что постигло Романову), ни для событий, происходящих в Курганово.