Шрифт:
Закладка:
Могила не пугала и вообще ничем не выказывала особенностей покойной. Хотя Ася была уверена: магия должна как-то проявиться на надгробном камне. Но нет, та не проявлялась. И даже когда лопата мягко вошла в землю, ничего не произошло.
— Эль, а ты уверен, что печать на меня среагирует?
— Да, но её сначала нужно достать. Ты же не думала, что твоё появление сразу подымет… магию?
Промолчала. По правде говоря, подходя к могиле, она именно на это и рассчитывала, а ещё в глубине души всё же надеялась, и бабушка поднимется сама. Окажет внучке помощь.
— Карамелина, ты меня не слушала? Я же объяснял: магия поработает только с охранником. Остальное придётся делать нам.
— А может?
— Не может, Карамелина. Копай.
Ася вздохнула и вновь взялась за лопату.
Василий, наблюдая за копателями, покачал головой: его малюсенькое сердечко чувствовало — добром ночная вылазка не кончится.
Гроб показался на свет. С трудом и не без ругательств убрали крышку. Ася не удержалась и охнула. Мёртвая бабушка вызывала не страх, а сильную боль, глубокое сожаление и незнакомую доселе ненависть. На похоронах Карамелина близко к мертвой не подходила. Наблюдала издалека. У гроба оказалась лишь когда его стали погружать в землю. А сейчас жуткая картина предстала перед самым носом.
— Убью мерзавца! — пообещала Ася, грозно сверкая глазами в небо. — Обещаю, отомщу за ни в чём не повинную старушку!
Обещала громко. Слишком. Как Эль не давал знак убавить громкость, как не шикал, Ася не замечала. Внезапная тяга к справедливости нашла выплеск в громоподобном голосе, которого ранее Эль за бывшей не замечал.
— Непутёвая… — вздохнул он, мирясь с последующими событиями. — Неужели не могла потом, дома в спокойной обстановке возмутиться убийством? — Только прошептал это, как послышался громкий хлопок, а следом со скрипом открылась калитка.
«И зачем Ася её закрывала?» — раздражённо подумал Эль.
Сдавая нешуточный марафон, охранник мчался к ним, выкрикивая грязные ругательства и вполне обычные слова:
— А ну, прочь отсюда! Вы что творите? Кладбище — это святое! Я сейчас полицию вызову! Как поймаю, ноги оторву!
— Вы уж определитесь, — под нос прошептал Эль и перехватил лопату поудобнее, полицию вызовете или ноги оторвёте.
Хомяк, не зная, чем помочь, поднял камень в половину собственного роста и закряхтел от тяжести.
— А зачем лопаты? — поинтересовалась Ася, прицеливаясь для удара в случае крайней-крайней необходимости. — Магией решить вопрос никак нельзя? Или она устала? — растянула губы в ухмылке. Под светом фонаря выглядело это жутковато.
— Нельзя, Карамелина. Излишнее влияние вредит мозгу. Бабочек достаточно. Он и так долго за ними гонялся. Если ещё что-то предпринять, может стать совсем худо.
— Так мы что, будем отбивать бабушку?
— У ме… ня… ору… зие… есть… — с трудом проговорил Василий.
— Вы что, обалдели?! — сдвинул брови Эль. — Мы лишь напугаем охранника и всё!
— Не кричи! Ты первый схватился за лопату!
— Да я её из рук и не выпускал!
— Так я… зря… дер… зу… ка… мень?
— Положи! — охранник вырос перед ними. — Здесь всё государственная собственность!
— Зря, — вздохнул хомяк и бросил оружие.
— Все всё положили! Я зову полицию!
— Не надо полицию, дядечка! — взмолилась Ася, — нам очень нужна бабушка, понимаете? А проблемы, ну, никак не нужны!
— Неужели так тяжело расстаться?
— Да! Неимоверно! Мы с бабушкой были как две подружки, — продолжала бессовестно врать Ася. — Я семь ночей не спала, как узнала, что она… того. Такое горе, такое горе! Места себе не находила, все похороны прорыдала. Всё время вспоминаю, как она пироги пекла, как меня печь учила. Мы ведь с ней вместе жили. Она меня воспитывала. Родители-то умерли, и она мне заменила и маму, и папу. — Ася всхлипнула. Эль понял, что спектакль закончился. Бывшая говорила правду. Лопату осторожно опустил на землю под громкое хомячье всхлипывание. А Карамелина продолжала рассказывать о грустном, о смешном, о разном. Охранник начал проникаться.
Завершив рассказ и не забыв про ложь, пояснила, что на похоронах уронила в гроб подаренную бабушкой цепочку и очень хочет её теперь вернуть. Охранник молчал. Ася против воли заревела в голос, чего не позволяла себе со дня похорон. Хомяк заревел, потому что оказался чувствительным. Охранник сказал, что и у него умерла бабушка правда давно, лет десять назад, и пустил слезу. Эль не по-мужски шмыгнул носом, восхищаясь бывшей. Всё-таки она была очень сильной, хотя и жуткой занозой.
— Перед смертью бабушка просила меня не расставаться с цепочкой, понимаете, дядечка?
— Не положено, — заметил охранник. — Документы где? Разрешение? О, свят, свят, свят… — Потёр глаза. — Что-то мне нехорошо, — и сел на землю.
Ася изумлённо подняла брови, взглянула на Эля:
— Это ты, да?
— Не я, Карамелина, магия. А ты молодец.
— Но ты же говорил, опасно?
— А я к нему магию и не применял.
— Он применил её к тебе, — сказал Василий. — Ты вся светишься.
Наконец печать достали. Почти. К удивлению Аси, та находилась на руке бабушки и по сути была татуировкой. Но спрятанная у самого локтя пустельга никак не желала перелетать к внучке.
— Эм-м-м, — протянула Карамелина, — может, мы делаем что-то не так?
— Конечно не так! — раздражённо вздохнул Эль. — Как печать перейдёт на твою руку, если на ней ткань?
— Но ты ничего такого не говорил.
— Я думал, ты догадаешься.
— Я впервые с подобным сталкиваюсь.
— А что ж не спросила?
— А что ж ты сам не сказал?
— Мозет, вы перестанете ссориться и заберёте печать? — подал голос Василий, — я узе больше не могу.
Две головы обернулись. Зажатого у груди хомяка тискал не совсем адекватный охранник. Эль подозревал, что им придётся ещё и с этим разбираться. Похоже, ночка вообще заканчиваться не собиралась.
— Отойди! — рявкнула Ася.
— Зачем?
— Как зачем? Я не буду перед тобой раздеваться!
