не осуществляться, если твоя цель окажется ложной, то всё, тобою совершенное, вновь станет просто злом — корыстным, бесполезным, существующим лишь ради существования — ни к чему жестокость, если ты не можешь её оправдать.

— Прямолинейно.

— Зато честно. Этот бегущий идиот не просто никому не скажет о том, что с ним произошло — он на имя Эммет будет не оборачиваться, а бледнеть.

— Видимо, твой человек был очень умным.

— Ага. Умнейший из всех, кого я знал. Вы бы поладили. Он, конечно, не был любителем длинных речей, но стоило его разговорить, как он… Эх…

— А что с ним случилось? То есть, мне-то понятно, но как он? От старости?

— Он? Нет, — помрачнел резко старик. — Его повесили.

* * *

— Хочешь сказать, что ты — Эммет Джонс?

Уильям и Айви стоял перед прилавком различных инструментов, выкованных из железа и его сплавов, кожаных ремешков, кобур, сумок и подсумков, а довершала всё это коллекция безделушек с поверхности, очищенных и отполированных до состояния зеркал. За прилавком стояла крепкая телом рыжеволосая девушка, фартук на чьем теле выглядел если не откровенно, то точно вызывающе.

— А что? Не похожа?

— Нет, — оба ответили синхронно.

— Хи-хи-хи. Ну, что поделать, верно? Жизнь не всегда оправдывается.

— К тебе подошёл какой-то мужчина, предложил гильзы и указал на настоящего Эммета, верно?

— Ух ты… Если так много знаете — чего пришли ко мне?

— К кому тебя направил этот мужчина, и как он выглядел?

— Ну, не знаю… Не помню, наверное… О! Может, купите что-нибудь? Не смотрите на ценники — я вам назову свою.

Старик пробежался глазами по прилавку — основной ассортимент его не интересовал: клещи, плоскогубцы, ключи разводные, газовые, торцевые, механический домкрат — всё то, несомненно, интересовало бы осевшего выжившего, чьи проблемы были во много раз более приземлёнными и рутинными, но не его, так что в конце-концов он остановился на коллекции побрякушек.

— Заколка. Вон та — с серо-голубым камнем.

— И кто же из вас носить её будет? — рассмеялась та. — О-о-о, теперь поняла — с охоты пришли, да не поймали ничего?

— Что? Как ты вообще до этого дошла?

— Так ты на себя глянь — грязный весь, лук за плечами, и сынишка твой тоже уставшим выглядит, а Джонс, насколько я знаю, у половины метро денег занял — он же то ли пьянь, то ли игрок где-то в Пиле. Если не выбьешь из него долг — принесёшь любимой заколку — извинение за плохую охоту, да?

— Я… Смотри и учись, пацан. Вот это была женская логика.

— Потрясно.

— А то! — она улыбнулась и передала заколку. — А парнишка тот, что мне деньги приносит, немного ниже тебя — где-то метр восемьдесят, длинноволосый — почти до плеч, чернявый. И глаза у него… Ой, как лёд, ты не поверишь. И всегда блестят! Он посмотрит — аж холодно становится.

— Имя у этого парнишки есть?

— Хотела б я знать. Он как приходит — дар речи теряю. Ну его, вообще-то — с такими людьми связываться — но деньги лишними не бывают, сами понимаете.

— Ладно — уже хорошо. Сколько мы тебе должны?

— Ну, много я с вас не возьму — тридцатки хватит, — они оставили тридцать маркированных гильз и пошли прочь. — Эй! Если найдёте — не говорите, что это я, ладно? Удачи!

* * *

— Эммет Джонс?

За небольшим столиком, сделанным из картонной коробки и небольшой фанеры сидели двое людей и играли в карты. Оба — в обмотках, оба — преклонного возраста. Стулом первого — лысеющего белого старика в перчатках без пальцев и тёплой песочной куртке — был ящик из-под боеприпасов, а второго — чёрного длинноволосого, но такого же седого бродяги в рваном пиджаке и смердящей рубашке — настоящее кресло, пускай тому и было лет сорок.

— Зависит от того, — сказал тот, передвинув гильзу в центр фанеры, — кто его спрашивает.

— Друг.

— Друг знает друга в лицо, — сказал второй, тоже передвинул гильзу, — а мой друг, уверен, не знает ни одного из вас.

— Верно, Ричард, верно — впервые вижу этих джентльменов. Вскрываем?

— Мы ищем того, кому в действительности принадлежит это имя.

— О, то есть вы знаете, что мой друг — не тот, кто вам нужен, но всё равно пришли к нему? Отрадная глупость, отрадная. Вскрываем.

— Две пары, — старик в пиджаке раскрыл карты с пиковой и крестовой девятками. — Как видишь, математика на моей стороне.

— Твоя правда. Везение — на моей. Стрит, — на стол упала дама червей и бубновая десятка.

— Хм… Аплодирую стоя, — он действительно привстал и похлопал. — Такое хладнокровие, такой контроль микромимики — ты явно стал лучше играть, друг мой.

— Всё благодаря твоему учению.

— Мы вам не мешаем?

— Знаете, раз уж вы спросили… — начал тот, что в перчатках.

— Спокойно, Ричард. Гости тоже пришли за знаниями. Судя по форме их одежды, они либо бродяги, как мы, либо и вовсе не отсюда, так что знания им в корне необходимы и более приоритетны, чем наша с тобой игра. Иди, неси в мир свои навыки. Увидимся… позже. На перекрёстке с восточным тоннелем, — «Джонс» отправил своего партнёра по игре подальше, а сам раскинулся в кресле. — Ну, чем я вам обязан?

— Настоящий Эммет Джонс иили имя того, кто тебе платит за то, что выдаешь себя за него.

— «Иили»? А вы весьма умны. Что для вас есть настоящий Эммет Джонс?

— Белый, лет тридцать, чёрные во…

— Нет-нет-нет, я не об этом. Скажите, что было бы, если бы нашли человека, абсолютно внешне вам подходящего, но оказалось бы, что это — совсем не тот, кем вы его представляли. Остановились бы вы на этом Джонсе?.. Не понимаете? Впрочем, неважно. Видите ли, вы попали в замкнутый круг — он собрал карты со стола и, осторожно выровняв их, кинул в карман, — один Эммет ведёт к другому, другой — к третьему, и так далее, пока вы не выйдете на печально известного Джонса, что умер года три назад от какой-то несчастной пустой оболочки там — наверху. Сдадитесь ли вы на том человеке?

— Имя того, кто тебе платил.