— Но я!..

— Людей ты знаешь плохо, их чувства — хуже, в девушках и их сердцах не понимаешь вообще. Сядь, — Айви сел. — Лучшее, что нужно вам обоим — время. Кроме того, что вы оба остудите пыл, у каждого ещё и будут слова, которые, как вы посчитаете, нужно будет сказать при следующей встрече.

— Мы вернёмся?

— Да. Я… Попросил Аврелию, чтобы та узнала о Вороне больше. Когда закончатся те варианты, что она нашла сегодня — вернёмся сюда.

— А если один из… «вариантов» будет правильным?

— Исключено. Человек, желающий спрятаться, не будет вести громкую жизнь. А если и будет — не под своим именем. Если он додумался до десятка подставных лиц — додумался и спрятать настоящее. А теперь пошли — у нас есть четыре новых друга…

* * *

Вой. Истерический крик сотен голосов, слившихся воедино, заполнял пустые тоннели и расходился далеко за пределы небольшой станции. Арена считалась развлечением и способом заработка исключительно для местных по ряду причин: во-первых, мелкий масштаб — всё проводилось на платформе между двумя тоннелями на станции Принца Артура, так что самое большое количество зрителей — человек пятьдесят без учёта ВИП-мест, коими считалась лестница из станции; во-вторых, расположение — жёлтая линия считалась самой маленькой, а после разрыва с материковой частью метрополитена и вовсе воспринималась, как транзитная, так как почти везде пересекалась с другими линиями метро, кроме двух точек, а на одной из них и была арена — не самое популярное, откровенно говоря, расположение; и в-третьих, мелочность — мало кому из местных хотелось погибать или получать травмы, ведущие к риску мутации, за мизерный процент от выигрыша, а чужакам такая идея и вовсе должна была бы быть чуждой (как и смотреть на простой мордобой, столь частый в Новом мире); в итоге, всё свелось к тому, что большинством бойцов были известные и битые профессионалы со своей аудиторией поклонников, а единственный плюс и повод редким новичкам — то, что на них вряд ли кто-то поставит.

— Первый — боец на арене, — они шли по пустому тоннелю — дрезины не ходили по двум «самостоятельным» станциям да и идти было недалеко. — Будем надеяться, что у него здесь есть гримёрка, комната или что-то вроде того — не хочу драться с ним.

— А если нет? Может, проследуем до его… жилища на другой станции?

— Это что, была умная идея? — он улыбнулся. — Нет, тоже не вариант — он может жить в самом отдалённом месте этого муравейника, а все четверо сосредоточены у юго-востока кольцевой. Значит, либо только эти четверо Джонсов были в борделе, потому что им ближе, либо настоящий Ворон тоже где-то здесь.

— Но Уильям… Драться с тем, кто всю жизнь дрался — это не лучшее решение.

— Ха. «Всю жизнь»… В его случае, это десять-пятнадцать лет слабенького и редкого рукопашного боя. От силы.

— Ты так говоришь, будто ты больше дрался… Да ладно?! Когда ты всё это успеваешь?! Где вообще?.. — всю оставшуюся дорогу Айви сетовал на жизненную несправедливость и засыпал Уильяма вопросами о его распорядке дня.

* * *

— Я хочу выйти на бой. Один раз. Один на один. Мой противник — Эммет Джонс.

Гримёрка действительно имела место быть — одна большая общая комната где-то в бывших рабочих помещениях, куда не пускали кого-попало, а даже если бы и пускали — она всё ещё оставалась общей комнатой. Краем глаза Хантер видел своего будущего противника — такой, каким и описала Аврелия: метр семьдесят, чуть широкоплечий, с выбритыми висками и затылком, но всё ещё темноволосый.

В небольшой кибитке организатора «соревнований» было очень тесно. Фактически, то был просто прилавок, у коего располагалась свиного вида туша, поросшая бородавками и сальной щетиной. Боров с фальшивым безразличием взглянул на наёмника. Было сразу понятно — оценивал. Впрочем, за плащом трудно было увидеть телосложение, а немного впавшие щёки играли старику как раз на руку.

— Кто вообще такой? — глухим и странно чавкающим тоном проговорил он.

— С севера. Бежал на юг, как и все, но сломалась машина. Пока дошёл — кончилась еда. Слышал, здесь можно подзаработать немного, а мне нужно пацана кормить.

— Вот оно как, — мужчина даже и не подозревал, что щёки делали его «лёгкую улыбку» радостью до самих ушей. — А почему Эммет Джонс?

— Это же побирушка какой-то, я правильно слышал? Не потяну я с кем-то сильным драться.

— По?.. А, да… Да, он, в каком-то смысле, побирушка. Ты же в курсе, что все новенькие вносят залог в восемьдесят гильз?

— У меня нет денег. И нет, не слышал. Странно вообще, что ты только сейчас об этом упомянул.

— Ну, я…

— Сколько я получу, если выиграю?

— Много больше, думаю. Сто с-с-с, — боров тянул букву, прицениваясь, — сорок. Сто сорок гильз получишь точно.

— Вычти восемьдесят из них.

— По рукам. Выйдешь через час-полчаса — как ставки соберём. И учти: без оружия.

— Опять вовремя говоришь самое важное?

— Не наглей. Ты — чужак, а здесь каждый знает: без ножей, без пушек, без без цепей.

* * *

«Без цепей. Ага, конечно же. Без цепей он, блять, будет, — Уильям смотрел на своего противника, в правом кулаке того блестел кастет с молотообразными выемками в районе костяшек пальцев. — Ага. Не цепи, но этой хернёй рёбра он мне точно сломать сможет. Вот ведь жирный ублюдок».

Арена представляла из себя квадратную клетку в центре платформы. Общее пространство — где-то двенадцать на двенадцать метров, засыпанное то ли песком, то ли землёй. По все четыре стороны были поставлены лавки и стулья в подобии амфитеатра — на бочках, столах, полках, прочих возвышенностях сидели те, кто платил скромную цену за зрелище. Всего десяток патронов с каждого тела и, в итоге, собирался приличный банк, а частота боёв говорила о практически абсолютной выгоде от дела.

— Ну давай… — прошипел соперник.

Он был действительно хорошо сложен: широкие плечи, сильные руки, в меру накачанные ноги — всё тело, исписанное ссадинами, шрамами и плохими татуировками, было подготовлено к рукопашному бою лучше, чем у Уильяма, однако даже в том случае «Эммет Джонс» не поскупился на жульничество.

— Уважаемое Сопротивление! — начал боров, подойдя к двери клетки. — Сейчас вы увидите странный, возможно быстрый, но очень кровавый