В нужной комнатушке, расположенной где-то в повороте на уровне зелёной станции, стоял тёмно-синий, покрытый редкими пятнами диван — единственное украшение комнаты. Если рассуждать в рамках борделя, то было довольно скромные место для уединения: стены были сделаны то ли из фанеры, то ли какой-то очень тоненькой древесины, неловко сбитой вместе из мелких кусочков; опоры представляли небольшие деревянные брусья, а дверью была тёмно-розовая штора, едва-едва достающая до щиколоток. Однако, несмотря на это, на стене были расположены небольшие фотографии в скромных рамочках; на какой-то из полок, прибитых к углу, стояло зеркальце и масляной фонарь — единственный источник света, а на другой — пепельница; под диваном валялись простыни и одеяла, некоторые части весьма необычной одежды и даже наручники, что старик заметил лишь благодаря тому, что те блеснули в тусклом свете редких ламп, когда штора открылась — работницы по-женски пытались приспособить под себя даже самые жуткие условия.

— Это правда, что ты приехал издалека?.. — она сидела на диване, всё ещё облачённая в лёгкую полосатую кофточку, доходящую ей до середины бедер. — Почему именно я?.. Ты слышал обо мне?.. Кто-то порекомендовал?.. Брось, не молчи — приезжие всегда берут подороже, покрасивее, — он закрыл штору и развернулся к ней. — Как ты любишь? Побыстрее? — девушка поднялась и, подойдя к наёмнику, залезла к тому под рубашку, поглаживая ногтями торс. — Или помедленнее? А, быть может, когда сопротивляются? Я очень маленькая, по сравнению с тобой — сможешь крутить меня, как захочешь, — руки медленно спускались вниз, — уверена, тебе понравится, но учти: ты заплатил только за классику.

— Я здесь не за этим, — Уильям остановил руку Аврелии, когда она уже держала лямку его пояса. — Мне нужна от тебя информация.

— Я что, настолько плоха? — она отпрянула от него. — Или ты хотел посмотреть только на ожоги? Хотел посмеяться?

— Нет, я… — буквально за миг девушка развернулась и, схватив старика за плащ, повалила на диван, сев сверху.

— Или так тебе нравится? Любишь игры? — она склонилась над ним, обжигая ухо своим дыханием. — Притворимся, что тебе всё это не нужно, а потом?.. М-м-м, мне нравится, только ты предупреждай, а не сразу к делу…

— Эммет Джонс, — сказал наконец тот. — Пара слов, и всё.

— Я же говорила — объясни, прежде чем… Погоди, ты серьёзно?

— А тебе не будет приятно отдохнуть час или немного больше заработать вместо того, чтобы ублажать меня?

— Сколько заботы, — она выровнялась, но продолжала сидеть на нём. — Это заводит. Действительно хочешь просто поговорить, а не?..

— Да. Меня ждёт парнишка снаружи.

Перекинувшись, она ловко схватила простыню из-под дивана и, упав рядом, всё так же легко улыбнулась, щекоча его ногтями по щетине.

— Тогда скажи ещё раз, пожалуйста. Пойми правильно: у многих из нас привычка такая — отключать голову во время процесса. А как тебе вообще с таким ростом живётся, а?

— О дверные проемы не бьюсь — давай не будем об этом. Да и скоро стану ниже — старость не радость, в конце-концов.

— А по твоему телу не скажешь… — та вновь приблизилась к его лицу.

— У тебя привычка, что ли?!

— Ну прости, — она по-детстки откинулась подальше на диван и закинула на Уилла ноги. — Знаешь, сколько людей сюда заходят только по-делу? Всего одна, и она берёт с меня деньги, — он улыбнулся. — Давай, рассказывай.

— Эммет Джонс. Мужчина, темноволосый, лет… Нет, возраст не знаю… Тридцати?

— А у тебя много информации… Дай-ка мне небольшую коробочку. Вон — сзади, — Аврелия достала из коробочки карандашик для теней и начала чиркать что-то у себя на предплечье.

— «Эммет Джонс»… — повторила она. — Посиди здесь.

— Разве ты сама не знаешь его?

— Может и знаю — проверю свою записную книжку, поспрашиваю подружек, выпью, — перечисляла жрица любви нарочито томным тоном, — не так уж и часто мне платят за то, чтобы отдохнуть, — он лишь предположил, что чаще, чем кажется — больно быстро девушка сориентировалась. — Жди здесь, а я… Поработаю, — подмигнув, она выбежала и, кинув на Хантера простыню, тут же удалилась.

Прошло пятьдесят пять минут. Жрица любви, вернувшись, куда больше напоминала жрицу любви — облокотившись спиной на верной косяк, она немного съехала по нему вниз и, придерживая себя рукой, поправила растрёпанные волосы, нелепо улыбаясь — она была немного пьяна.

— Я вернулась, — шепнула та, смотря на своего «клиента», что снял кофту и плащ, периферийным зрением. — Ну и заставил ты меня попотеть… Поумолять, пошептать, покричать, даже немного постонать и посмущаться — как на работе, — та перекинулась со спины на локоть и, всё ещё улыбаясь, оттянула кофту, показывая на зоне декольте разные надписи карандашиком, — только приятнее.

— Рад, — коротко ответил тот. — Что с информацией?

Аврелия оттолкнулась от дверного проёма и, взяв откуда-то снаружи недопитую бутылку непонятной жидкости, пошла к Уильяму вызывающим шагом. В какой-то из моментов он даже подумал о том, что о большего тогда и не хотел бы — весёлая, немного игривая девушка, немного алкоголя и взаимное желание, но его тормозило понимание очевидного, пришедшее к нему если не с возрастом, то с совершением многочисленных ошибок: час, оплаченный им, кончится быстрее, чем она скинет с себя одежду. Как только девушка вновь хотела повалить его на диван, он исхитрился перехватить её и, уложив на спину, склонился над ней.

— Сказала же, — захохотала та, — сможешь вертеть, как захочешь.

— Информация.

— Вот ты как, а? Весь серьёзный такой, бдительный — я чуть не пролила, между прочим, — она поставила бутылку на полку и стянула с себя кофту, оставив руки над головой. — Читай.

Глаза Уильяма случайно, словно подчиняясь какому-то из нелепых инстинктов, опустились вниз: по худощавому, немного подтянутому женскому телу мягко лился свет, скрывая своим углом мелкие, почти полностью выцветшие шрамики, ссадины, едва заметные синяки из разряда тех, при которых кожа только немного желтела, а не покрывалась синевой — многие из тех изъянов очень легко было упустить, не заметить или притвориться, что не заметил в мягкой, почти вязкой темноте; на её левой груди были небольшие красные