Гипотеза традиции, которая могла бы помочь нам обвинить Марка в том, что он дважды сообщил об одном и том же событии, больше не стоит на нашем пути, поскольку мы убедились, что в традиции не может быть такого определенного и подробного материала, какой мы находим в этих повествованиях: Поэтому мы уже не можем считать возможным, что один и тот же материал циркулировал в предании в двух формах, отличавшихся лишь незначительными определениями, и что писатель ради этой незначительной модификации рассматривал одно как два, а обе формы как достойные сохранения. Подумайте только о бессмысленном или попытайтесь помыслить невозможное, и вы увидите, что оно не может быть помыслено. Поэтому единственное, что мог бы сделать богослов для сохранения целостности писания Марка, — это утверждать, что Марк обнаружил одно и то же событие в двух писаниях, но ради нескольких — очень мелких — нюансов принял каждое из этих двух повествований за сообщение о разных происшествиях и вставил их как таковые в свое писание: Но это означало бы повторить невозможное, поскольку мы всегда знали его как искусного, почти правильного сочинителя в области истории, а также — что самое главное — как первого создателя протестантской истории.

Остается только один вопрос: был ли рассказ о втором кормлении впервые вставлен из сочинения Матфея в сочинение Марка, или же Матфей уже нашел его вставленным в сочинение своего предшественника. Ответить на этот вопрос нелегко. Вильке склоняется к первому варианту, поскольку Матфей уже отмечает, что Господа окружала «великая» толпа, пытаясь тем самым сформировать контекст и заранее объяснить тот факт, что Иисус думал о кормлении. Однако можно привести немало примеров в пользу противоположного предположения. Прежде всего, слова «ибо некоторые из них далеко ушли домой», отсутствующие у Матфея и призванные объяснить опасение Иисуса, что по дороге домой толпа может умереть от голода, относятся к тем приемам, которые встречаются в первой детали и впоследствии становятся излишними. Также и отсутствующее у Матфея «как бы», что Иисус сразу же идет «с учениками» через озеро, — положение, которое также отсутствует у Матфея и было бы здесь очень кстати, — оба эти положения, по-видимому, не были замечены и опущены Матфеем изначально и только по небрежности. Наконец, то обстоятельство, что в сочинении Марка о небольшом запасе рыбы говорится лишь позднее, когда Иисус уже занят кормлением толпы, тогда как у Матфея ученики уже заранее говорят, что у них есть несколько рыб в дополнение к семи хлебам, — это обстоятельство является весьма решающим и говорит об оригинальности того рассказа, который мы читаем в сочинении Марка. Матфей уже нашел свой рассказ в сочинении Лесстерена; именно Матфей впервые добавил ко второму повествованию, как и к первому, добавление о том, что «кроме женщин и детей» было еще столько-то и столько-то тысяч, которых чудесно накормил Иисус.

Мы можем также указать, как впоследствии в сочинение Марка был вставлен рассказ о втором кормлении. После первого кормления следует столкновение с фарисеями; теперь, когда в С. 8, 11 снова возникает такое столкновение, позднейший автор решил, что для симметрии было бы разумно, чтобы ему предшествовало и другое кормление. В этом его убеждал тот факт, что после требования фарисеев о знамении следует обсуждение закваски и вспоминается чудесное кормление: не должно ли, заключал он, такое кормление произойти первым? Ибо он не видел, что Марк прямо предполагает, что кормление, о котором знает только Он, должно было произойти давно: ибо Иисус говорит после непонятного высказывания учеников: «Неужели вы «еще не понимаете?». Если вы «еще» ожесточены сердцем, то между кормлением народа, смысл которого они должны были «наконец» понять, и настоящим происшествием должно было пройти не только больше времени, но и другой случай, когда ученики уже доказали, что они еще не до конца осознали силу Господа от кормления, и что их сердца ожесточены. Это предсказание не отсутствует и в сочинении Марка. Оно приводится в С. 6, 52.

Позднейший еще настолько понимал свое дело, что в разговоре о закваске, когда Господь призывает к доказательству Своей силы, которую Он дал при кормлении, он делает честь своей интерполяции и вкладывает в уста Господа призыв ко второму кормлению.

Позднейший получил определенную форму своего повествования, придав новый поворот одному из утверждений первоначального рассказа. В первом рассказе число семь содержится в пяти хлебах и двух рыбах, которыми Иисус накормил пять тысяч человек; в позднейшем говорится, что было семь хлебов, которые Господь раздал народу. Точно так же после кормления Он оставляет семь корзин, наполненных оставшимися фрагментами, тогда как согласно первому рассказу, фрагментами наполнены двенадцать корзин, столько, сколько корзин было у учеников. Наконец, поздний автор определяет численность толпы в четыре тысячи человек, но не приводит того же числа, что и в первом рассказе.

Однако самое важное изменение заключается в следующем. В оригинале ученики обращают внимание Господа на смущение толпы: пусть Он отпустит их, чтобы они могли купить хлеба. Иисус отвечает: ты даешь им пищу. Тогда они спрашивают: пойдем ли мы и купим хлеба? Иисус отвечает: сколько у вас хлебов? Пойдите и посмотрите! Они обнаружили, что у них с собой пять хлебов и две рыбы. Второе кормление, напротив, начинается таким образом, что сначала сам Иисус размышляет о положении толпы, а ученики указывают ему на невозможность принести необходимый хлеб сюда, в пустыню, после чего Иисус спрашивает, сколько у них хлебов, и получает ответ: семь. Это переход к тому рассказу, который мы находим в Четвертом Евангелии, где Иисус с самого начала думает о кормлении и только для того, чтобы испытать его, спрашивает Филиппа, где нам купить хлеба для народа? В первом рассказе мысль о невозможности достать достаточно хлеба вызвана рефреном учеников, во втором — рефреном Иисуса, в рассказе четвертого евангелиста все уже готово в голове Иисуса, и он с самого начала доволен тем, что может видеть учеников в смущении, давая им почувствовать всю трудность ситуации.

3. Разрешение первоначального сообщения

Если теперь все зависит от объяснения происхождения самого первоначального сообщения, то мы можем надеяться добраться до сути, если внимательнее присмотримся к разговору о закваске фарисеев, поскольку в нем, похоже, содержится собственное объяснение Иисусом смысла чудесного кормления.

Марк не говорит нам, что следует понимать под закваской, от которой Иисус предостерегает учеников; мы видим лишь, что Иисус предостерегает