не об этом, – проворчала Брайс, усаживаясь на скрипучую кровать с бугристым матрасом. – После того, как всех бойцов Офиона… уничтожили. – Она подавилась последним словом. – Откуда нам знать, не ведется ли за домом слежка? Сам понимаешь, в каком сейчас состоянии Лидия. Она могла что-то недоучесть.

– Дек и Флинн несут дежурство. – Хант тоже присел на кровать, которая уже не заскрипела, а застонала. – Думаю, мы здесь неплохо отдохнем.

Брайс рассеянно водила пальцами по лицу.

– Сомневаюсь, что я вообще сегодня усну.

Скоро их видео разлетится по электронной сети. А вслед за трансляцией на Вечный Город двинутся силы Хела. Оставалось лишь молить богов, чтобы армии союзников оставались незамеченными вплоть до самого последнего момента. Брайс об этом позаботилась.

– Хочешь вместо сна заняться чем-то другим? – спросил Хант, выразительно пошевелив бровями.

Невзирая на тяжелый груз забот и неопределенность завтрашнего дня, Брайс усмехнулась:

– Например?

Она прилегла, опираясь на локти. Кровать издала очередной жалобный стон.

– Уфф! – поморщилась Брайс. – Если кто и сомневался, что мы с тобой будем трахаться до потери пульса, кроватка сразу оповестит.

Хант улыбнулся одними губами и потянулся к губам Брайс. Но глаза ангела оставались мрачными.

– Я настроен на бурный секс, – объявил он, дотрагиваясь до талии Брайс и норовя слегка укусить ее за губу. – Возможно, это наша последняя ночь.

– Нет. – Брайс закрыла ему рот, почувствовав, как ей сдавило горло. – Не говори так.

Хант чуть отодвинулся. Его взгляд был невыразимо нежным.

– Куинлан, мы обязательно выживем. Все. Обещаю.

Брайс подалась вперед, провела губами по его губам.

– Сейчас я не хочу думать о завтрашнем дне.

– Тогда о чем ты хочешь думать?

Брайс провела языком по его сомкнутым губам, и они послушно разошлись. Она просунула язык внутрь, на вкус ощущая то, что называлось Хантом – ее мужем и истинной парой.

– Я хочу думать о тебе, – сказала она, водя руками по его мускулистой груди и каменному животу. – О том, как ты лежишь на мне.

Хант вздрогнул, наклонил голову. Брайс поцеловала его в лоб – там, где еще недавно чернела ненавистная татуировка раба. Он и подумать не мог, что сам от нее избавится.

Рука Брайс опустилась ниже – к его черным джинсам и выпирающему бугру.

– Я хочу думать, как это входит в меня, – сказала она, обхватив бугор.

Хант вполголоса выругался и, повернув Брайс, уложил на спину.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Она потянулась к его лицу. Их глаза встретились.

– Я люблю тебя больше, чем кого-либо в этом мире и во всех остальных.

Хант закрыл глаза и поцеловал ее в висок.

– Я думал, ты скажешь: «Никаких прощаний».

– А это не прощание. – Теперь руки Брайс скользили по бархату его крыльев. – Это правда.

Губы Ханта нашли ее шею и слегка закусили жилку, подрагивающую от пульса.

– Ты знаешь, что ты мой лучший друг? – Он слегка приподнялся, глядя на нее. Ее звезда невольно вспыхнула. – В смысле, ты моя жена и истинная пара… знаешь, мне и сейчас странно произносить эти слова. Но одновременно ты и мой лучший друг. Я и не мечтал, что у меня появится лучший друг.

Она водила пальцами по его сильному подбородку и щекам.

– После Даники я и не думала… – У нее защипало глаза, и она снова поцеловала Ханта. – И ты, Хант, мой лучший друг. Ты спас меня. В буквальном смысле, но еще… – Брайс дотронулась до сердца и звезды на груди: еще одно напоминание о весне, обо всем, что тогда происходило между ними, о словах, сказанных во время их телефонного разговора, который она считала последним. – Вот здесь.

Хант пристально смотрел в ее глаза. В них было столько любви, что та захлестывала Брайс, выплескивалась наружу, смывая все страхи и ужасы предстоящей ночи и завтрашнего дня. Сейчас существовали только они – Брайс и Хант. Только их души и тела. Остальное не имело значения.

Просто Хант. И просто Брайс.

Она опять поцеловала Ханта, и на этом все разговоры прекратились.

На каждое движение ее языка Хант отвечал своим. Даже тяжесть его тела вызывала только радость, покой и ощущение дома. Да, он был домом. Телепортировавшись к нему на подводный корабль, Брайс в этом убедилась. Домом для нее было не здание, не местность, а он – там, где находился Хант, и был ее дом. Если понадобится, она его разыщет в самой далекой галактике.

Хант нежно, с любовью, освободил Брайс от ее рубашки с длинными рукавами. Зато его черную рубашку она буквально сорвала у него с плеч.

Хант усмехнулся, расстегнул пояс, затем молнию джинсов.

– Какая нетерпеливая!

Брайс двигала плотно сведенными бедрами. Ей требовались эти ощущения, особенно когда его внушительный член вырвался на свободу и…

– Игнорируешь трусы? – усмехнулась Брайс.

Хант тоже усмехнулся:

– То, что имелось на складе «Коня Глубин», было слишком мало для меня. – Он взял член в руку, несколько раз сдвинул пальцы вперед-назад. Увидев блестящую капельку на головке, Брайс застонала. – А теперь, Куинлан, посмотрим, что за белье у тебя.

Глаза Ханта потемнели от желания. Он приспустил легинсы Брайс. Она приподняла бедра. Кровать отозвалась верещанием пружин. Ханта это рассмешило.

Но смех тут же смолк, стоило Ханту увидеть вишнево-красные трусики-стринги.

– Интересно, на борту «Коня Глубин» все женское белье такое?

– Это авалленский трофей, – пояснила Брайс, окончательно сбрасывая легинсы. – Позаимствовала в замке Морвена. Там стояли целые коробки, и все нераспакованные.

От громогласного смеха Ханта звезда на ее груди снова вспыхнула. Через мгновение у Брайс перехватило дыхание – Хант обхватил ее колени и широко развел ей ноги.

– Если бы этот придурок остался жив, я бы послал ему благодарственное письмо.

Хант приложился губами к стрингам и жарко выдохнул.

– Ну и ну, Куинлан! Кто бы мог подумать… – пробормотал он.

Брайс запустила руку в его шелковистые волосы. Он водил пальцем по ее лобку, прикрытому тонкой вишнево-красной тканью.

Брайс уцепилась за стринги, намереваясь сдернуть их одним движением.

Хант не позволил. Он снимал трофей с мучительной медлительностью. Брайс зарычала, но Хант покрутил стринги на пальце и лишь потом отбросил их.

– Не хотелось портить этот образец высокой моды.

– Я тебя попорчу, если ты сейчас же в меня не войдешь, – пробормотала Брайс, еще шире разведя ноги.

От неукротимого желания, от такого же неукротимого телесного голода на лице Ханта Брайс едва не испытала оргазм. Особенно когда он с невероятной медлительностью поднял на нее глаза, в которых сверкали молнии.

– Хант! – взмолилась она.

Он обхватил ее бедра, приподнял над матрасом и повернул в нужную позу, после чего плавно и неторопливо