Шрифт:
Закладка:
— Я… дам поручение достопочтенному Гриффину — он составит полный список, — барон кивнул. — Согласуете с ним порядок, в котором вы сумеете с ними со всеми побеседовать.
— Пусть подъедет в управление нынче часам к трем пополудни, — Гото кивнул. — Благодарю вас. Боюсь, больше пока что новостей нет.
Ронан кивнул. Его практически прямо выпроваживали. Что ж, делать нечего.
Один из некромантов вручил ему набросанный от руки план леса, на котором поставил несколько отметок. Клочок бумаги, изрисованный обычным грифельным карандашом. Ну ладно, он и по такому сумеет отыскать деревья, о которых они говорили.
Гиены горные знают, на кой ему эти деревья! И на кой вообще они понадобились некромантам, с чего они так вцепились в них. Но прокатиться — хотя бы из любопытства — стоит.
Передаст Гриффину просьбу — на самом деле приказ — Гото и поедет.
Сколько еще будет тянуться это расследование — одному Творцу ведомо. Ясно одно: здесь он застрял надолго. Нужно будет отправить письмо Далии — она тогда так его и не дождалась. А он слишком ошарашен был, не подумал написать ей хотя бы записку, предупредить.
Далия в положении…
Подумать только! Если, конечно, этот клятый некромант не ошибся. Правда, душевная связь с Далией у него была крепка. По сей день. Шагая к оставленному у коновязи скакуну, барон не глядел по сторонам. И чуть не лбом столкнулся со спешащей навстречу Агнес.
— Ронан! — та отшатнулась в сторону. — Ты уже уезжаешь? Какие новости?!
Он с минуту глядел в ее широко распахнутые глаза в опушении длинных ресниц. Боролся с желанием ответить, что ход расследования ее не касается. И полюбоваться, как вытягивается ее хорошенькое личико.
— Фиа жива, — выдавил наконец он. — Говорят, даже невредима — хоть это и неточно. Ждем, когда поступят требования выкупа.
Кивнул коротко — и направился дальше. Нужно еще предупредить Гриффина. Ему перед поездкой в город придется список составлять.
Квадратный демон подери! Если Гото намерен каждого опрашивать, это затянется не на один день. И никуда в это время не уехать. Не оставлять ведь все на самотек! А еще нужно взяться за восстановление Гревилля, как только ищейки закончат там возиться.
Да поможет ему святой Иероним. А ведь в столице остались дела, которые настойчиво требовали его присутствия.
И еще Далия. К которой он так и не успел заехать. Решено — нужно отправить письмо в столицу. Гонцом — не доверяя почте! Да, он довезет послание минимум через два дня. Но уже два дня прошло, как он здесь! Если бы отправил гонца сразу, как приехал — тот уже доехал бы. Вот только по приезде он был слишком ошарашен и сам себя не помнил.
Ронан отвязал коня от коновязи, вскочил в седло.
Домой! В смысле — в охотничий домик. Передать Гриффину слова сыщика, самому — первым делом написать Далии. Наверняка она извелась: ждала его к себе еще три дня назад, а он так и не появился!
*** ***
Вернувшегося барона встретил до крайности растерянный управляющий. Он явно ждал хозяина и не находил себе места. Кинулся к нему сразу, как тот вошел.
— Ваша светлость, — вид у Гриффина был запыхавшийся. — Вам письмо.
— Требование выкупа?! — тут же подобрался Ронан.
— Кх, — тот закашлялся — видно, не ожидал такого вопроса. — Думаю… полагаю, что вряд ли. Это письмо от вашего батюшки, барона Гревилля.
Письмо от отца? Теперь уже Ронан растерялся. Как письмо с побережья могло так скоро дойти сюда?
— Письмо выпало из портала над прикроватной тумбой, как раз когда слуга прибирал там, — поведал Гриффин, видя, что хозяин молчит. — Вероятно, его светлость воспользовался глазом нарвала…
Вот как. Отец не знал точно, где именно он находится. Но явно хотел, чтобы письмо дошло как можно скорее — иначе воспользовался бы более дешевым способом доставки. Значит, новости докатились и до побережья.
Стиснул зубы. Постояв пару секунд на месте, направился быстрым шагом в спальню. От мысли, что вести добрались до отца, делалось дурно. Спохватившись, крикнул, чтобы ему принесли кофе. Недурно бы и чего покрепче — но это после. Раскисать сейчас он не имеет права.
Письмо лежало на тумбе. Не подписанное — лишь сургучная печать с оттиском перстня. Ронан торопливо вскрыл послание.
«Дорогой сын!
Отправлять тебе письмо с такой срочностью меня вынуждают до крайности прискорбные обстоятельства. Скажи, почему о пожаре в нашем родовом поместье мне приходится узнавать из газет? В то время, как судьбу Гревилля я поручил твоим заботам!
Почему такие новости доходят до меня через чужие руки? О пожаре я узнаю не от родного сына, а от сочувствующих мне людей. И от газетчиков, будь они неладны!
Ронан, оставляя поместье на тебя, я уверен был, что вверяю его в надежные руки. Что ты как следует позаботишься о своем наследии. Как ты мог допустить подобное?
Прошу, напиши ответ немедля, как получишь письмо. Что творится в Гревилле? Что с людьми, с супругой? Меня приводит в ужас мысль о том, чтобы поверить чуши, которую пишут в газетах. Твоя матушка тоже переживает, не заставляй ее тревожиться понапрасну. Твой отец».
Ронан прикрыл глаза, тяжело вздохнул.
Сюда он мчался в растрепанных чувствах. И эти дни прошли в суете. Он и думать забыл, что отца стоило бы известить о случившемся пожаре.
Да что там — если бы ему кто напомнил об этом, он пришел бы в ужас: сообщать отцу такие новости! Вот и итог — тот узнал обо всем сам. Из газет, будь они неладны! Будь проклят тот проныра, что изобрел печатный станок на горе человечеству.
Судя по тону письма — отец изводится от тревоги. И его можно понять: шутка ли — узнать из газет, что твое родовое гнездо сгорело к горным гиенам!
Из газет. При полном отсутствии любых известий от сына. Возможно, до отца дошли слухи, что сын в это время находится в столице. Письмо он прислал с помощью глаза нарвала, на личный маяк Ронана, который тот привычно оставил на прикроватной тумбе за неимением в охотничьем домике кабинета.
Глаз
