(bajulus), то есть королевского судьи и фискала в городах. Иегуда де Каваллерия состоял долгое время королевским баюлем в Сарагосе, Видаль Соломон и Бенвенисте де Порта — в Барселоне, Аструг Яков — в Тортозе. При короле и его сыне, инфанте Педро, евреи состояли в должности «алфакимов», или переводчиков с арабского и других языков на кастильский, и вместе с тем исполняли дипломатические поручения. Церковное запрещение лечиться у евреев не помешало и Якову I, как многим царствующим особам того времени, вверять здоровье свое и своей семьи попечению еврейских врачей.

Финансовое влияние давало силу и власть тем, которых церковь стремилась обратить в рабов. Вот почему арагонские евреи, занимаясь торговлей, ремеслом и кое-где сельским хозяйством[10], охотно предавались также кредитным операциям. Король Яков I старался урегулировать эти операции. В Арагонии действовал с 1228 года закон, неоднократно подтверждавшийся королем, кортесами дворянства и церковными соборами, в силу которого евреям запрещалось взимать по ссудам более 20% прибыли в год. Нотариусам при заключении таких сделок предписывалось следить, чтобы закон не нарушался путем включения процентной прибыли в капитал, как это делали ростовщики-христиане (напр., итальянские «ломбардцы») в обход церковного запрета «лихвы». Местами христианам-кредиторам разрешалось взимать не более 12%, а евреям — 20%. Нарушение этого закона влекло за собой конфискацию всей долговой суммы, из которой половина поступала в пользу короля, и половина оставлялась должнику. Король имел право вмешиваться в денежные операции евреев: он мог по своему усмотрению и отсрочить уплату долга, и принуждать должника платить в срок. Разумеется, что король пользовался этим правом в своих интересах, поддерживая тех финансистов, которые ему лично ссужали деньги на льготных условиях, и прощая им даже нарушение закона о размере процентов по отношению к другим должникам. Занимая большие суммы у богатых евреев, Яков I часто обеспечивал эти займы податными доходами от какого-либо округа или от еврейской общины. Откупщики податей выдавали королю авансы в счет будущих сборов. Часто сами общины авансировали королю деньги в счет податных платежей, и с течением времени общинные кассы превращались в банки для кредитования короля или инфанта. За такие крупные авансы в моменты нужды общинам давались широкие привилегии по самоуправлению или отменялись слишком стеснительные законы. В описываемую эпоху внутренняя автономия еврейства нигде не была так широка, как в Арагонии. Но нигде также не чередовались вольности и репрессии, как в этой стране, где вокруг престола умного и энергичного монарха плела свою паутину доминиканская инквизиция.

§ 11. Автономная община (Aljama)

В XIII веке евреи во всех городах Арагонии жили отдельно от христиан, на особых улицах. В еврейском квартале (Callum judaicum, Juderia) попадались и принадлежавшие христианам дома, но они постепенно переходили в руки евреев (Яков I дозволял продавать такие дома исключительно евреям). Местами в еврейский квартал вели ворота в городской стене или на концах улиц; ворота могли запираться для прекращения доступа в квартал. Объединенная территориально в пределах «Юдерии», община объединялась в известной мере политически национальным самоуправлением. Еврейская община, называвшаяся в Испании «Aljama» или «Algama»[11], признавалась совершенно автономной организацией, которая имела своих выборных управителей, свои административные и судебные учреждения. Королю и местным губернаторам принадлежало только право контроля и утверждения должностных лиц общины. Из сохранившихся многочисленных актов видно, однако, что король, зорко следивший за еврейским самоуправлением, порой позволял себе вмешиваться в дела общин. Он внимательно рассматривает списки избранных общинных старшин, или «adelantados», подлежащих его утверждению (по-еврейски эти старшины назывались mukdamim, передовые). Он утверждает также в должностях раввинов и судей для разбора дел по нормам еврейского права («asuna»). Король подтверждает особенно важные постановления общинного совета или предлагает издавать новые, которые он обозначает еврейским термином («tacana»). В королевских декретах часто повелевается общинным советам налагать на нарушителей закона и неаккуратных плательщиков податей отлучение (в актах: «herem» и «niduj», а по-испански «alatma» от слова anathema). Это, впрочем, не мешает королю снимать отлучение с тех осужденных, которые состоят под его особым покровительством, и требовать от общины, чтобы она допускала отлученных в синагогу и не подвергала их бойкоту в житейских делах. Иногда он, в виде привилегии своим любимцам, наперед освобождал их от применения к ним всякой «таканы» или «херема».

Широкая автономия, ограниченная личным усмотрением монарха, предоставлялась общинам в области суда. Дела между евреями должны, а между евреем и христианином могут разбираться в еврейском суде и по еврейским законам. Суд состоит из раввина и трех «даяним» (судей), с присоединением к ним в важных случаях заседателей так, чтобы состав доходил до десяти человек. Такой суд вправе разбирать гражданские и уголовные дела (последние только между евреями). Для серьезных уголовных преступлений допускалось более сложное судопроизводство: еврейский суд в полном составе десяти членов разбирал дело в присутствии королевского чиновника, «баюла», и, признав подсудимого виновным, подкреплял свое решение присягой, а баюл уже затем выносил приговор, до смертного включительно. Такой порядок предусмотрен, например, для порочных членов общины, обвиняемых старшинами в дурном поведении или в ложных доносах («malsin» — еврейский термин для доносчика в официальных актах). Однако и тут король нередко вмешивается в судебные дела общин, отменяя приговор и даже влияя на самый состав суда путем назначения судей из угодных ему лиц, — против чего общинные советы энергично борются. Дела между евреями и христианами разбирались обыкновенно в общем суде под председательством баюла или судьи, «алькалда», причем в состав заседателей допускались и евреи, особенно в делах, связанных с религиозными обычаями. Обвинение христианина против еврея считалось доказанным лишь в случае подтверждения его показаниями двух свидетелей, еврея и христианина. Еврей должен был присягать над таблицей десяти заповедей, а не над «книгой проклятий» — библейской главой с перечнем проклятий для отступников, как это практиковалось во многих местах ради унижения подсудимого. По денежным искам запрещалось вызывать еврея в суд или арестовать его в субботние или праздничные дни; содержимых по таким делам в тюрьмах отпускали домой каждую пятницу утром и накануне других еврейских праздников, с тем чтобы по миновании праздника арестант сам возвращался в тюрьму.

Хотя король и его чиновники часто вмешивались в дела самоуправления, тем не менее оно было еще достаточно широко и давало народным вождям возможность создать крепкую внутреннюю организацию общин. Король неоднократно напоминал своим чиновникам, чтобы они охраняли еврейскую автономию и поддерживали авторитет общинных советов (за оскорбление выборных членов совета со стороны ослушников налагались строгие кары). Все это делалось, конечно, не в национальных интересах евреев, а в фискальных интересах