правительства. Официальные акты того времени представляют собою преимущественно деловую переписку и податные расчеты между королем и общинами. То делегаты отдельных общин и целых округов едут ко двору для представления отчета о собранных ими казенных доходах и произведенных в счет казны расходах, то король напоминает общинам о необходимости послать своих делегатов на съезд общинных советов целого округа или провинции для распределения между ними огульных сумм податей. Ежегодно происходили съезды представителей еврейских общин в трех главных провинциях — Арагонии, Каталонии и Валенсии, а также во французских владениях и Балеарских островах. Раскладывались там и обычные подати, и чрезвычайные сборы, но этим, конечно, не ограничивалась деятельность делегатов. Они толковали здесь о своих общих нуждах, материальных и духовных, вырабатывали однородные статуты самоуправления и вообще обсуждали вопросы общенародные. Таким образом, фискальные интересы заставляли арагонское правительство не только укреплять автономию еврейских общин в отдельных городах, но и объединять эти общины и тем содействовать национальному сплочению еврейства — что, разумеется, не входило в задачи тогдашних правителей. Эта национальная сплоченность облегчала евреям борьбу с теми темными силами клерикализма, против которых не всегда мог устоять и расчетливый король Яков I.

§ 12. Церковная политика и диспут в Барселоне

При Якове I Арагония была одним из главных гнезд монашеского ордена доминиканцев. Глава ордена Раймунд де Пеньяфорте был духовником короля. Усилиями монахов, постоянно сносившихся с римским папой, в Арагонии насаждалась инквизиция для преследования катаров и других еретиков-христиан; вместе с тем монахи стремились развить здесь широкую миссионерскую деятельность среди евреев и мавров. Духовенство с тревогой взирало на рост еврейских общин в Арагонии и на покровительство, оказываемое им королем; оно возмущалось нарушением церковных канонов со стороны короля, допускавшего евреев к высоким должностям баюлов и финансовых агентов. Не было, конечно, недостатка в попытках воздействовать на короля: его духовник Пеньяфорте и влиятельные епископы стремились превратить его в идеального монарха по образцу Людовика Святого; но Яков I, строитель нового государства, не мог прельститься примером своего соседа, который слепой церковной политикой разрушал свое государство. Однако агитация клерикалов при арагонском дворе не осталась без последствий. К концу своей жизни старый король, продолжая грешить финансовым блудом с евреями, решил искупить свой грех некоторыми уступками в пользу святых отцов. Он разрешил «братьям-проповедникам» вести религиозную пропаганду среди евреев, не останавливаясь перед нарушением гарантированной общинам религиозной свободы.

Доминиканцы подготовляли в своих школах монахов, сведущих в еврейской письменности и опытных в ведении религиозных диспутов. Особенно дорожили они теми перебежчиками из еврейского лагеря, которые могли разоблачать заблуждения Талмуда и раввинское «лжеучение». Такой ценный для церкви агитатор явился в Южной Франции и Арагонии вскоре после того, как доминиканцам удалось добиться сожжения Талмуда в Париже при содействии выкреста Донена. Уроженец Прованса, Павел Христиани или «брат Пабло» (фра Пабло) также вышел из рядов еврейства и вступил в армию воинствующей церкви, орден доминиканцев. Приняв имя древнего апостола, ренегат этот странствовал по Провансу и Каталонии (около 1260 года), пытался завязать религиозные диспуты с раввинами, доказывал истинность христианских догматов на основании Библии и даже Талмуда и, конечно, не имел никакого успеха. В городе Терона, центре талмудической науки, жил тогда образованный и популярный раввин Моисей бен-Нахман, испанское имя которого (Бонаструг де Порта) давно забыто, но памятно доныне его сокращенное литературное имя: Нахманид или Рамбан. В консервативных кругах еврейства Рамбан пользовался высоким авторитетом как теолог с мистическими наклонностями и противник маймонидовского рационализма (см. следующую главу). С ним-то и захотел Павел Христиани состязаться в публичном диспуте. Он уверил своих товарищей по ордену, что он победит раввина в богословском споре, и геройские монахи стали добиваться назначения публичного диспута в столице Каталонии, Барселоне. Раймунд Пеньяфорте поддержал их ходатайство перед своим духовным сыном, Яковом I, доказав ему, что победа Павла над «фарисеями» доставит торжество христианству и, может быть, откроет глаза евреям. Король согласился. Он назначил диспут на июльские дни 1263 года и послал «рабби Моисею, учителю геройских евреев», приглашение явиться в Барселону вместе со своими учеными товарищами. Рамбан, хотя и крайне неохотно, принял приглашение и к назначенному сроку прибыл в Барселону.

Диспут начался 20 июля 1263 года и продолжался четыре дня. Он происходил в королевском дворце, в присутствии короля, сановников, рыцарей, епископов и монахов. Излагая программу диспута, Павел Христиани заявил, что хотя истинность христианства не подлежит спору, тем не менее он согласен допустить прения о догматах этой религии для того, чтобы доказать евреям на основании их собственной религиозной письменности следующие четыре положения: 1) ожидаемый евреями Мессия уже давно явился; 2) Мессия, согласно библейскому пророчеству, есть одновременно человек и Бог; 3) Мессия претерпел муки и смерть ради спасения рода человеческого; 4) все законы и обряды Торы потеряли свою силу после пришествия Мессии. Рамбан понимал, как опасна позиция еврейского представителя при обсуждении подобных вопросов: ведь чем решительнее будет опровержение этих мнимых истин с его стороны, тем сильнее будет негодование их защитников, способных прибегнуть к доводам иного рода, в которых уже усовершенствовались деятели инквизиции. Он с самого начала попросил короля и Пеньяфорте, чтобы ему было дозволено говорить свободно. Пеньяфорте сказал, что это может быть дозволено под условием, если раввин не будет употреблять оскорбительных для церкви выражений. На это Рамбан ответил: «Конечно, ведь я не хочу попасть к вам под суд; я только желаю, чтобы мне дана была такая же свобода слова в диспуте, как и вам, а у меня уже хватит благоразумия, чтобы соблюдать такт в своих выражениях». Требование Рамбана было исполнено. Павел Христиани привел в доказательство своего первого тезиса произвольные толкования известных библейских стихов вроде: «Не уйдет скипетр от Иуды, пока не придет избавитель». Он спрашивал: ведь скипетр давно ушел от евреев, у вас нет ни царя, ни государства, которого иудеи лишились именно с пришествием Христа. Рамбан возразил, что вот был же пример, когда иудеи временно лишились государства, а Мессия еще не явился даже по признанию христиан: это было время вавилонского плена. В талмудической Агаде Павел также выискал ряд темных фраз, намекающих, по его мнению, на уже состоявшееся пришествие Мессии. Тут завязался долгий спор, во время которого Рамбан иронически заметил: «Фра Пабло, очевидно, понимает Талмуд лучше самих талмудистов. По его мнению, они признавали Иисуса и его учение, но в таком случае почему они не поступили, как фра Пабло (не приняли крещения)?» Между прочим, Рамбан привел обычный антихристианский аргумент: ведь доныне не сбылось еще