Наконец мужчин тоже заталкивали в газовую камеру. Немцы решили, что, если последними запустить штук тридцать сильных мужчин, когда помещение уже заполнено, своей силой они помогут затолкать внутрь остальных. И действительно, у них, подталкиваемых беспощадными, смертоносными ударами, не было другого выхода, кроме как проталкиваться внутрь, чтобы избежать этих ударов. Вот почему, на мой взгляд, многие умирали или агонизировали еще до пускания газа. Немец, контролировавший весь процесс, часто получал удовольствие от того, что заставлял этих людей, уже находившихся на грани смерти, еще немного пострадать. В ожидании эсэсовца, который должен был ввести газ, он развлекался тем, что включал и выключал свет, чтобы еще больше напугать людей. Когда он выключал свет, из газовой камеры доносился другой шум. Казалось, что люди задыхаются в муках. Они знали, что умрут. Потом немец снова включал свет, и слышался вздох облегчения, как будто люди думали, что процедура отменена.

Затем наконец прибывал немец с газом. Он брал с собой двух заключенных из зондеркоманды, чтобы поднять люк снаружи, над газовой камерой, а затем вводил через это отверстие «Циклон Б». Крышка была сделана из очень тяжелого цемента. Немец никогда бы не смог поднять ее сам, для этого требовались двое из нас. Иногда я, иногда другие. Я никогда не говорил об этом раньше, потому что мне больно признавать, что нам приходилось поднимать крышку и снова опускать ее, когда газ был пущен. Но именно так и происходило.

На эсэсовце был противогаз?

Нет, я никогда не видел немца в противогазе – ни когда он засыпал яд, ни когда открывал дверь. Я знаю, многие утверждают, что они носили противогазы. Возможно, так было в других крематориях, но точно не в моем. В этом не было необходимости, потому что процедура была очень быстрой. Нужно было открыть, забросить и снова закрыть. А немец даже сам не открывал и не закрывал – только забрасывал яд.

Когда газ был пущен, все длилось десять – двенадцать минут, после чего голоса затихали – не было слышно больше ни души. Немец приходил и проверял, все ли мертвы, заглядывая в глазок толстой двери (изнутри она была защищена железными прутьями, чтобы жертвы не пытались разбить стекло). Убедившись, что все мертвы, он открывал дверь и сразу же уходил, включив вентиляцию. В течение двадцати минут слышался сильный рев, словно машина всасывала воздух. Затем наконец мы могли войти внутрь и начать забирать трупы из газовой камеры. Ужасная едкая вонь заполняла помещение. Невозможно было отделить специфический запах газа от запаха людей и человеческих экскрементов.

Что именно вы должны были делать?

Мне дали ножницы, и я должен был подстригать волосы женщинам. Нужны были только самые длинные, так что мужчин не трогали. Проще всего было резать и транспортировать длинные косы. Приходилось использовать обе руки, чтобы орудовать теми большими ножницами. Затем волосы собирали и бросали в большой мешок. Регулярно приезжала грузовая машина, чтобы забрать мешки с волосами и отвезти их на склад в городе.

После того как волосы были сострижены, а золотые зубы удалены, приходили два человека, забирали тела и укладывали в грузовой лифт, который отправлял их на первый этаж здания, в крематорий. Все остальное – раздевалка и газовая камера – находилось в подвале. В зависимости от того, были люди высокими, низкими, толстыми или худыми, в лифт помещалось от семи до десяти человек. На верхнем этаже два человека извлекали тела и возвращали лифт обратно. У лифта не было двери – внизу тела загружали с одной стороны, а выгружали сверху с другой. Затем тела вытаскивали и раскладывали по двое перед печами.

Перед каждой муфельной печью работали три человека, которые загружали трупы. Тела укладывали валетом на своеобразные носилки. Двое мужчин, стоявших по обе стороны от носилок, поднимали их с помощью длинного деревянного бруска, пропущенного под ними. Третий мужчина, стоявший лицом к печи, держался за ручки и с помощью них погружал носилки в печь. Он должен был быстро сбросить тела и убрать носилки, пока железо не нагрелось слишком сильно. Члены зондеркоманды взяли за привычку обливать носилки водой перед тем, как положить на них тела, иначе кожа прилипала к раскаленному железу. В подобных случаях работа становилась очень тяжелой, так как тела приходилось снимать вилами, и оставались оторванные куски кожи. Когда такое случалось, весь процесс замедлялся, и немцы могли обвинить нас в саботаже. Поэтому мы должны были орудовать быстро и ловко.

«Наши волосы, наши зубы и наш пепел», Давид Олер, 1946 г. Акварель и индийские чернила по бумаге. Мемориальный музей борцов гетто, Израиль

На рисунках Давида Олера мы видим желоб с водой перед печами…

Он использовался в основном для того, чтобы легче было перемещать тела между грузовым лифтом и печами. В этот желоб сбрасывали воду, и тела скользили вниз без особых усилий. Не то что в Бункере-2, где наши ноги и тела застревали в грязи. Чтобы вытащить тела из газовой камеры, нам не нужно было поливать пол водой, потому что земля и без того была влажной от всего. Да, именно от всего: от крови, фекалий, мочи, рвоты – всего… Мы иногда даже поскальзывались на этом.

Я уже говорил, что обычно стриг волосы, но иногда работал и в самой газовой камере, чтобы подстраховать друга, который был на пределе своих возможностей. Моя работа была не такой тяжелой, и я соглашался подменить его на некоторое время, достаточно долгое, чтобы он мог прийти в себя или подышать свежим воздухом. Хуже всего было в самом начале, когда нам пришлось вытаскивать первые тела, потому что не было твердой опоры под ногами. Тела были так переплетены, навалены друг на друга: ноги здесь, головы там. Тела громоздились на высоте более метра, полутора метров.

После того как помещение было освобождено, его нужно было полностью вычистить, потому что невозможно было впустить новых людей, чтобы они не запаниковали, увидев следы крови и всего остального на стенах и полу. Сначала нужно было вымыть пол, дождаться, пока он высохнет, а потом заново побелить стены известью. Вентилятор продолжал очищать воздух. Все было готово к прибытию новой группы. Даже если люди заходили и видели, что пол мокрый, они не обращали на это внимания, ведь им говорили, что они идут в душ для дезинфекции.

Получается, все следы в газовой камере были