Военная история нам показывает наглядно значение данных военно-географического исследования. Поучительным образцом является франко-прусская война. Поля сражений под Саарбрюкеном, Вейсенбургом, Вертом, Шпихерном и много других были предуказаны в исследованиях театра действий за 2-3 года до кампании.

Современная война имеет характер учета действительного состояния вооруженных сил государства. В материальном отношении учитываются действительные материальные силы; вся только кажущаяся мощь безжалостно скидывается со счетов при первых же боевых столкновениях. В моральном же отношении учитывается идейное состояние — чувства и мысли вооруженных народов; нельзя строго критиковать полководца, не принимая в расчет идейной подготовки кампании в области стратегии; полководец только разумно ликвидирует богатства, накопленные предшествовавшей теоретической работой стратегической мысли. План кампании и представляет эту ликвидацию; его создают не отдельные лица, а целые поколения. Иногда этот план кампании обращается в план инженерной обороны государства, в целую программу поражений и капитуляций; полководец поневоле им связывается и на его долю выпадает печальная обязанность расписываться в ряде неудач...

В русско-японскую войну ясно выражено тяготение наше подражать китайцам, располагаться в местах, уже получивших известность в военной литературе, хотя бы и печальную. Военно-географическое описание театра войны безусловно давило наших начальников. Даже в такой малоизвестной в военном отношении стране, как Маньчжурия, не полководцы выдумали Тюренчен, Модулин, Ландясан, Айсандзянь, Хайчен, Дашичао, Инкоу, Ляоян и много других пунктов. Мы обороняли много позиций только потому, что они были известны в военной литературе, хотя бы и имели второстепенное тактическое и стратегическое значение; мы игнорировали много более важных пунктов, еще не заявивших себя в печати. Позиции в стратегии имеют также свое реноме, как и люди на разных поприщах практики: за бездарную, безголосую известность платят бешеные деньги, а талантливый дебютант иногда умирает с голоду; также на известных позициях, в весьма невыгодных условиях, войска теснятся в бой, а местность не зарекомендовавшую еще себя пролитием крови, но имеющую иногда огромное значение, оставляют без внимания.

Это рабство полководческой мысли в оковах теории и объясняет, как можно добиваться на театре войны и на поле сражения, в частности, внезапности, когда казалось удар противника можно было предусмотреть за 3-4 месяца, — например, появление Куроки у Янтайских копей.

Мы считаем твердо установленным тесную связь между теорией — военной географией — и практикой — стратегической деятельностью войск. Поэтому в военной географии метод исследования должен быть особенно осторожен; предрассудки в военной географии тем опаснее, что они переходят в действительность, коверкают ее: в мирное время десятки миллионов выбрасываются даром на подготовку театра войны, на изменение естественных его условий согласно искусственным теориям; в военное время в жертву ошибок военной географии приносятся целые армии [...]

 Чем больше будет средств связи в самых передовых частях боевого порядка, тем легче будет разумно проявлять частную инициативу. Связь передовых частей между собой дает возможность взаимно ориентировать друг друга и производить дружные усилия, согласуя почин частных начальников. Серьезное значение имеет и связь в глубину. При энергии и самостоятельности частных начальников можно не бояться, что они окажутся слепыми исполнителями передаваемых с тыла приказаний.

При нормальных отношениях между начальниками разных степеней донесения, поступающие из передовых линий, должны оказывать заметно большее влияние на развитие боя, чем приказания, передаваемые с тыла. Сзади, пока бой продолжается, можно передать лишь несколько слов одобрения и сведения об изменении стратегической обстановки. Передаваемые же в тыл просьбы и мнения находящихся в передовой линии начальников — о направлении артиллерийского огня, о вызове в передовую линию пушек и пулеметов, о выгоднейшем направлении резервов непосредственно связываются с постановкой ближайших целей боя. Донесения из передовой линии ориентируют высших начальников и ложатся в основу отдаваемых распоряжений; эти донесения отражают в штабах пульс боя. По телефонным линиям в бою должны говорить преимущественно из боевых линий, а в штабах слушать.

При известной анемичности и вялости управления войсками происходит обратная работа. Подчиненные вместо того, чтобы оружием пролагать дорогу для распоряжений начальников, каждую минуту останавливаются над вопросом: что делать? От солдата до генерала все оборачиваются назад; вместо того чтоб сосредоточить все свое внимание на противника и, как хищники над добычей, только выжидать удобный момент для решительного броска вперед, все ожидают приказаний. Смутные донесения стекаются в штабы весьма обильно, но в них нет энергии действия; в них начальники из боевых линий не указывают, на что они решились, не излагают своих требований — язык их совершенно другой; боевая линия испрашивает по команде — что прикажете? — указывая в то же время на трудность или невозможность активных действий. Штабы должны распоряжаться; боевая часть исполняет только предписанное; все это не обещает ничего хорошего.

Вялость управления сказывается в самых низших инстанциях в виде общего незнакомства со своей задачей, потребности в руководстве, впечатлительности для всяких сторонних веяний. Младшие начальники не знают что делать, к чему стремиться. Нижние чины, не понимая избранного способа действий, не усваивают цели и смысла боя. В бою они теряют представление о своей задаче; в самые критические минуты, когда требуется самостоятельное и искусное действие оружием, бойцы испытывают потребность в руководстве и теснятся к сколько-нибудь уверенно действующему офицеру или солдату. Скучивание ведет к огромным излишним потерям и губит наступление. Потребность в руководстве — противоположность частной инициативе.

На войне особенно важна способность выбирать самостоятельную дорогу к общей цели. На поле сражения это качество драгоценно и для высших начальников, и для ротных командиров, и для солдат — каждый должен уметь протоптать новую тропку к победе. Солдат, могущий выбирать себе самостоятельно и выгодно путь к сближению с противником, стоит десяти других, способных только тесниться за вожаком. Торные дороги — удел посредственности — к победе не ведут.

Чтоб облегчить управление в бою, облегчить соединение усилий всех бойцов, без которого успех немыслим, надо, чтоб весь состав армии был подготовлен к исполнению боевой задачи. Офицеры и солдаты должны сознавать, что общая цель — поражение врага, что для достижения ее есть только одно средство — энергичное и искусное действие оружием. Надо в мирное время в армии воспитать людей, способных самостоятельным путем стремиться к общей цели.

Солдаты должны ясно сознавать свое назначение — убивать