Шрифт:
Закладка:
В мировой войне уже намечалось участие не только 20-летних, но всего мужского населения, до 49-летних включительно. Школа перестала быть органом, исчерпывающим всю подготовку к войне в политическом отношении. Если при военном законе 1860 года мужественный отказ Бебеля и Либкнехта вотировать в 1870 г. кредиты на войну не имел никакого непосредственного практического значения, то в 1914 г. нужно было подготовить во что бы то ни стало 4 августа — голосование социал-демократической фракцией кредитов на войну, измену ее заветам Карла Маркса. И мы видим быструю отмену после военной реформы 1888 г. исключительных законов против социалистов, попытки социального законодательства со стороны государства, систематическое ухаживание прусского министерства внутренних дел, особенно при Клементе Дельбрюке, за социал-демократическими лидерами, долженствовавшее втянуть последних на путь реформизма; даже прусский генеральный штаб прикладывает руку к этим ухаживаниям, составляющим одну из существеннейших основ плана Шлиффена — выставления против Франции таких масс, которые позволили бы протянуть правый, охватывающий фланг до Атлантического океана.
Конкуренция эпохи империализма тиранически диктовала свои условия всем государствам. Даже царская Россия, несмотря на свою внутреннюю слабость, должна была обосновать свое ведение мировой войны на призыве десятка миллионов крестьян и рабочих и производстве сотен тысяч прапорщиков, далеко не воплощавших интересы господствующих классов. Царскую Россию постигла катастрофа; но тирания империализма такова, что, несмотря на шатание капитализма в мировом масштабе, буржуазные государства и в будущем окажутся вынуждены мобилизовать все силы страны и выставлять наибольшие армии, которые только могут быть вооружены и снаряжены. Мечта о горсточке солдат с могучей техникой, завоевывающей весь мир, в нашу эпоху остается несбыточной фантазией.
Настоящие строки набросаны только для того, чтобы показать, что в военном отношении эпоха империализма столь же резко отделяется от предшествующего времени, как и в отношениях экономических и политических. Изучение истории военного искусства в новейшее время указывает нам, что военное искусство в ХХ веке становится на совершенно отличные от XIX века основания. Как в области практической политики ХХ век выдвинул задачи, на которых еще не приходилось сосредоточиваться Карлу Марксу и Ленину пришлось проделать существенную творческую работу, применяя марксизм к эпохе империализма, точно так же во всех областях военного дела мы рискуем зайти в тупик, если сохраним строй военного мышления, созданный эпохой Мольтке.
Чистым кустарничеством было бы, если бы мы попытались разрешить теоретические задачи, лежащие на современном поколении военных работников, самым тщательным и внимательным анализом гражданской войны. Гражданская война в такой же мере неполно характеризует переживаемую нами эпоху в военном отношении, как, положим, самый широкий локаут, самая грандиозная стачка характеризуют ее в экономическом отношении. Гражданская война охватывает только часть подлежащих нашему исследованию явлений. И точно так же мы едва ли уйдем сколько-нибудь далеко, противопоставляя тезе — мировой войне, антитезу — войну гражданскую. Надо возвыситься до синтеза, который мы найдем только в военном искусстве эпохи империализма.
Наша военная теория черепашьими шагами подвигается вперед, удерживая колоссальный балласт из ушедших уже в прошлое норм, правил, приемов. А обстановка, казалось бы, выдвигает необходимость ревизии военного искусства в полном объеме. Наша соответственная попытка в области стратегии еще не оправдана переходом в наступление на всем фронте военной теории.
Старые песни, отжившие слова, правда, слышатся реже, но в значительной мере потому, что в теории мы вообще молчим. Никогда прикладной метод преподавания военных дисциплин не пользовался таким распространением, как в наше время. Мировая война произвела такое опустошение во всех теоретических конструкциях, что они оказываются почти непригодными даже для школьного употребления. После войны 1866 г. Верди-дю-Вернуа также оказался перед разбитым корытом наполеоновской теории; он не находил в себе мужества атаковать тысячи освященных временем и авторитетом величайшего полководца предрассудков и попросту уклонился от теории, перейдя к обсуждению конкретных положений и к поиску конкретных решений. Прикладной метод имеет и крупные достоинства, но в основном он представляет бегство с поля сражения, уклонение от решения принципиальных вопросов, отказ от систематизации своих воззрений, известное недоговаривание, недостаток гражданского мужества.
У самого Мольтке не хватало гражданского мужества теоретически противопоставить свои воззрения на военное дело признанной, укоренившейся, казалось, священной и вечной наполеоновской догме. И Мольтке укрылся за ироническое определение — “стратегия — это система подпорок”. Стратегия, видите ли, оказывается такой постройкой, как леса около воздвигаемого дома, леса, совершенно безличные, не имеющие никакого теоретического фасада — одни подпорки! Это определение великолепно координируется с прикладным методом — все концы уходят в воду, и никакой принципиальной дискуссии никто развести не сможет. Комар носу не подточит. Одни частности, меняющиеся в каждом данном конкретном случае! Своего рода “историческая школа” в стратегии и тактике — эти “методики”, сыплющиеся теперь, как из рога изобилия, и позволяющие удивительным образом авторам скрывать свои мнения по затрагиваемым вопросам...
Но мы знаем, что это неверно: фасад имеется в любой постройке, и все существующее имеет свое теоретическое лицо. Это доказал Шлихтинг, сорвавший маску прикладного метода с учения Мольтке и доказавший, что оно представляет, прежде всего, отрицание наполеоновской догмы и противопоставление ей новых начал, разумно отвечающих новой материальной базе военного искусства [...]
Красная звезда. 1928. №1. 1 января.
ВОЕННОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ РОССИИ (Идейная подготовка армии к несостоявшейся победе)
Предрассудки и боевая действительность
Не сотвори себе кумира..."Свойства оружия определяют состав армий, выбор плана кампании, организацию маршей, расположение на позиции, на отдыхе и в боевом порядке, определяют план и профиль крепостей; все это производит все увеличивающуюся разницу между системой войны
