солнце, можно увидеть, как верхний слой кожи слезает целыми лоскутами. Линяют и все рептилии, большинство примерно так, как мы при солнечном ожоге – кожа слезает отдельными лоскутами, а не вся сразу. Но только змеи линяют, сбрасывая кожу полностью, словно выползают из чулка. Или словно с сосиски снимают оболочку. Причем старая шкура не рвется, а остается целой, только скручивается в валик. Незадолго до линьки змея будто выцветает – теряется яркость окраски, шкура становится блеклой, невзрачной. Даже глаза меняют цвет, мутнеют, словно бельмо.

В этот период змеи становятся особенно уязвимыми – и так их зрение не отличается остротой, а сейчас оно и вовсе практически пропадает. Линяют змеи регулярно, но вовсе не один раз в год, как иногда пишут в книжках. Число линек очень разное и зависит не только от вида, но и от возраста и состояния животного. Медлительные и крупные животные, такие как габонские гадюки или пестрые питоны, и вправду могут линять редко, раз в год. Активные, молодые и быстрорастущие проделывают это гораздо чаще. Больные или с поврежденной шкурой тоже линяют часто – идет активная регенерация, раны зарастают, и повреждения затягиваются. Обязательно линяют змеи перед периодом размножения, сбрасывая старую потускневшую кожу и словно обновляясь перед ответственным сезоном. Самки обычно линяют незадолго до родов. Линька начинается с головы – сначала тонкий верхний слой отделяется от губ и задирается на голову.

Змея, явно раздраженная уже мешающей старой кожей, трется мордой, стаскивая ее с себя и постепенно выползая из оболочки, которая в результате частенько скручивается – как чулок, если его не стаскивать, а скатывать с ноги. Глаза, освободившиеся от помутневшей кожи, вновь становятся прозрачными и внимательными, обновленная кожа блестит и сверкает свежими цветами. А шкура остается лежать где-нибудь под кустом. И если ее осторожно развернуть, можно узнать, какая именно змея ее тут оставила. Нет, конечно, на ней не остается полноцветного рисунка и сделать из нее кошелек нельзя. Сброшенная шкура быстро высыхает и становится подобна полупрозрачному хрупкому пергаменту, ломающемуся при любом неосторожном движении. Но влажную ее возможно развернуть и не только увидеть характерную форму змеи (длину и толщину), но и рассмотреть рисунок, слабо, но вполне различимо на ней проступающий. Такая шкура называется выползок – и впрямь, змея из нее натурально выползает.

Следует только помнить, что верхний слой змеиной кожи весьма эластичен и в процессе линьки растягивается, увеличиваясь чуть ли не на треть. Так что, найдя полутораметровую шкуру ужа поблизости от вашего любимого пруда с карасями, не пугайтесь, было в этом уже от силы метр с небольшим. Кстати, именно этим объясняются многие истории про совсем уж гигантских змей, обитающих в тропиках, и страх перед ними. Живет себе пятиметровый питон где-нибудь в пещере. Крупный, кто бы спорил. Но совсем не того еще размера, чтобы быть опасным для человека. А в один прекрасный день линяет, как ему и положено, оставив шкуру перед самым входом в свое убежище. Пытливый местный житель, наткнувшийся на нее, раскатывает выползок, меряет шагами и с ужасом обнаруживает, что в нем почти восемь метров! Вот вам и легенда про исполинскую змею, глотающую путников.

Но самым пугающим и известным приспособлением некоторые змеи обзавелись сравнительно недавно. Это их яд. И хотя ядовитых существ на планете необозримо много и многие из них гораздо более опасны, нежели змеи, при словах «ядовитые животные» люди в первую очередь вспоминают змей. Вероятно, все из-за того же внушенного страха перед ними, а возможно, и потому, что змеи являются самыми крупными активно ядовитыми созданиями. А ведь, казалось бы, моря полны невероятно опасных рыб, моллюсков и медуз, одно прикосновение к которым влечет смерть, на суше обитают иные паукообразные, членистоногие и лягушки, контакт с которыми не менее опасен, а леса изобилуют грибами и растениями, попробовать которые можно лишь единожды. Но большинство из них ядовиты лишь пассивно. Чтобы получить отравление, нужно или съесть их, или уколоться о торчащие шипы, или дотронуться до жалящих щупалец.

Активно ядовитых, способных по собственному усмотрению атаковать и наносить уколы или укусы, сопровождающиеся введением яда, все же меньшинство. И обычно они либо обитают там, где нам, жителям холодного климата, просто не приходится с ними встречаться, как с наводящими ужас на австралийцев кубомедузами, к примеру, либо слишком малы и в большинстве случаев не слишком ядовиты, что дает нам право ошибочно считать их малоопасными. Но стоит вспомнить, что в той же Австралии, населенной необычайно ядовитыми змеями, от укусов пчел и ос гибнет столько же людей, сколько и от укусов змей! Но только змей мы боимся как никого другого, и только змеи обзавелись уникальным приспособлением, делающим их не только активно ядовитыми, но порой и действительно смертельно опасными. Конечно, это ядовитые зубы, которые, по мнению людей, ничего в змеях не смыслящих, эти существа пускают в ход направо и налево и исключительно в силу зловредности характера. Ядовитый аппарат – система довольно сложная, состоящая не из одних только зубов – яд ведь не просто плещется во рту у злокозненной твари, его нужно где-то и хранить. И когда-то слюнные железы некоторых змей стали вырабатывать не просто слюну, но слюну с весьма сложным составом, ставшую токсичной для окружающих.

Сначала она действительно просто стекала по зубам, увеличившимся в размерах, и попадала в нанесенные ранки в достаточно небольшом количестве. Такой аппарат и сейчас имеется у единственных действительно ядовитых ящериц, ядозубов. Посмотрев на ядозуба, сразу можно понять, что это очень древняя рептилия – вся его форма говорит о том, что он не менялся многие миллионы лет. Его предки, точно такие же, как и современные ядозубы, неторопливо ползали еще между мощными лапами динозавров, не обращая внимания на текущее время и не считая необходимым хоть как-то усовершенствоваться.

Имея примитивный ядовитый аппарат, ядозубы для того, чтобы ввести жертве хоть сколько-нибудь значительное количество яда, должны не просто быстро укусить ее, но и вцепиться в нее подобно бульдогу и некоторое время буквально жевать, обволакивая рану ядовитой слюной. Весьма рискованная техника, ведь жертва может защищаться, нанося ответные укусы или удары. Впрочем, ядозубы, не сумевшие почему-то усовершенствовать ядовитый аппарат, приспособились к подобным рискам иначе – они покрылись невероятно прочной шкурой, прокусить которую и травмировать ящерицу почти невозможно.

А вот эволюция змей пошла иначе – по пути усовершенствования системы внедрения яда в организм жертвы. Слюнные железы, вырабатывающие уже не просто слюну, но сложный по составу яд, увеличились в размерах и постепенно переместились туда, где не мешают движению – за голову.