Клинок проехал по бруску в тысячный раз, Иванов взял его в руку и посмотрел на свет. Режущая кромка была готова, гладкая, прямая и одинаковой ширины по всей длине. Отложив тысячный камень, он вынул из ведра с водой другой, на три тысячи, закрепил его и продолжил движения, посматривая вниз.

А внизу, у кромки воды, его ждала лодка. Первоначально он планировал отправиться пешком вдоль берега. Но количество припасов привело его в уныние, потом подумал сделать плот и сплавляться на нём, но отмёл эту мысль. Слишком неудобно, уж лучше потратить деньги и купить большую надувную лодку. С мотором, само собой, и прихватить запас горючего. Вниз по течению он собирался идти на вёслах, а обратно возвращаться с помощью мотора. Это решало все проблемы с грузоподъёмностью, а заодно давало возможность безопасной ночёвки на якоре. А если возникнет необходимость разведки по суше, лодку можно спрятать у берега, после чего отправиться налегке.

Металл продолжал с тихим скрежетом стачиваться о камень, временами Иванов подливал воды, если поверхность бруска высыхала. В это время он пытался хоть в общих чертах представить маршрут. Итак, река течёт с юго-запада на северо-запад, никаких больших изгибов в обозримом пространстве не делает. Впереди возможны разливы и перекаты, возможно, даже пороги, но с этим он справится, потому как лодка всё же надувная, так что перетащить её сил хватит. Не исключено, что эта река является притоком другой, более крупной. А на той реке просто обязано быть какое-то поселение, пусть даже заброшенное. При виде строений нужно обязательно притормозить и заняться изучением, бинокль для этого отлично подходит, в дружелюбности встреченных людей он обоснованно сомневался, труп великана в плаще давал для этого основания.

Закончив с тремя тысячами, Иванов перешёл на шесть тысяч, потом можно было ещё поправить на коже, но он решил, что это лишнее. Бриться тесаком он не собирался, для этого бритва есть, а для хозяйственных нужд сойдёт. Тем более, что есть в наличии небольшой топорик и пила.

Наконец, тесак был готов к употреблению, он встал, сделал несколько шагов и, дотянувшись до ближайшей ветки, рубанул с небольшого замаха. Ветка упала и повисла на нижних ветвях, срез был идеально ровным, при этом даже не пришлось прикладывать силу. Удовлетворённо хмыкнув, Иванов убрал тесак в ножны и присоединил к куче других вещей.

Собственно, он был готов, в путь можно было отправляться хоть сейчас, вот только уже вторая половина дня, уж лучше завтра с утра двинуть. А сегодня можно выйти обратно в свой мир и отдохнуть. К дочке можно зайти, сказать, чтобы не теряла.

Так он и поступил, но, стоило ему оказаться в зоне досягаемости сотовой связи, как телефон завибрировал в кармане.

- Пап, - это была Ольга. – Ты куда пропал?

- Ну… за городом я, - честно сказал он, - тут связь не всегда ловит. А что случилось?

- Тётя Таня звонила.

- Эээ… какая?

- Гоголева, дяди Феди жена.

- Так, - Иванов насторожился, Фёдора Гоголева он знал давно, тот был его коллегой, работал много лет в соседнем кабинете. Пару лет назад вышел на пенсию и, насколько ему было известно, сильно болел. А ведь годами был младше.

- Она говорит, дядя Федя совсем плохой, зовёт попрощаться.

- Ну, так я буду, - сообщил Иванов, сбрасывая звонок и направляясь к машине.

Поездка прошла муторно, Фёдора было жалко, да и на дороге творилось чёрт знает что, как раз попал в час пик, начало седьмого, все с работы едут. В итоге потратил лишних полчаса в пробках, а к нужному дому подъехал уже в сумерках.

На втором этаже позвонил в дверь, открылась почти сразу. На пороге стояла Татьяна, жена Фёдора, ещё не старая женщина с сильно измождённым видом, закутанная в тёплый халат. Глаза её были красными, явно часто и много плакала.

- Привет, Миша, заходи, - она, ничего не спрашивая, пропустила его в прихожую. – Там он, в зале лежит, все уже были, тебя только ждёт.

Он разулся и сбросил куртку, после чего шагнул в комнату. Свет был тусклый, видимо, специально включали ночник. В воздухе пахло лекарствами, спиртом и… наверное, болезнью, запах был незнакомый и неприятный. Фёдор лежал на широкой кровати, наполовину прикрытый простыней, тело его было высушено, как у египетской мумии, старая футболка казалась огромной, костлявые руки сложены на животе. Ему было сорок шесть лет, а выглядел на восемьдесят, картину усугублял полностью лысый череп и полуоткрытый рот, в котором не хватало половины зубов. Его можно было принять за мёртвого, если бы не глаза. Глаза ещё сохранили искру жизни, они сразу сфокусировались на вошедшем и позволили его узнать.

- Мишка? – хриплым голосом спросил Фёдор. – Наконец-то, тебя одного жду.

Он даже нашёл в себе силы протянуть руку для приветствия.

- Что с тобой, Фёдор? – спросил Иванов, прекрасно понимая, что вопрос идиотский.

- А всё, Миша, - сквозь одышку проговорил Фёдор. – Хана мне, то есть.

- А точнее?

- Рачка поймал, - с горькой усмешкой сказал Фёдор. – Вот такенная опухоль в печени.

Он продемонстрировал кулак, состоящий из костей, обтянутых кожей.

- И что, никаких средств?

- Он на операции настаивал, но врач отказался, - сказала Татьяна за спиной.

- Конечно настаивал, - сказал Фёдор. – Мне-то пофигу, так и так помирать. А он боится, говорит, сосуды крупные проросли. Пытались там, химиотерапию, лучи, прочая дрянь. Облысел вот только, и зубы повыпадали. А опухоль ни на грамм не уменьшилась. Теперь и