голыми руками касался кожи пациента. Глянула на свои не покрытые перчатками руки. Вдруг я принесу отцу больше вреда, чем пользы, даже если попробую благословить?

В дверь постучали.

– Мисс Лукас! – позвал Ксавье. – Нам пора на рынок.

Я вскочила на ноги, натянула перчатки и распахнула дверь комнаты. Стоявший в холле Ксавье вздрогнул.

– Я тут учебники читала, – начала я. – Когда благословляю папу, я должна касаться его голыми руками? Во всех книгах сказано, что это важно. Но я боюсь снова навредить ему.

– М-м-м, – задумчиво протянул Ксавье. – Думаю, да, вы должны касаться его напрямую. Но когда научитесь контролировать свою магию, вашему отцу она навредить не сможет.

У меня не было такой веры в свои чары и в себя. Зато она имелась у Ксавье. Возможно, этого было достаточно.

Что-то бросилось мне в глаза – кремового цвета конверт в руках у друга.

– Что это? – спросила я.

– Нашел его в ящике своего стола. Похоже, я как раз собирался отослать это письмо, когда… – Ксавье осекся и вложил конверт в мою обтянутую перчаткой руку. – Надеюсь, ничего слишком неловкого здесь нет.

Судя по неряшливой надписи на конверте, письмо предназначалось мне, но на адрес в Окридже – там когда-то жила мадам Олбрайт. Я вскрыла конверт, а когда разворачивала письмо, к ногам что-то упало. Нагнувшись, я подняла маленькую высушенную незабудку, похожую на ярко-голубую звездочку.

Захлебываясь ностальгией, я смотрела на корявый почерк Ксавье. Однажды он сказал, что старается писать как его отец.

– Неразборчиво? – спросила я тогда.

В письме говорилось:

«Моя Клара!

Скучаю по тебе безумно. Отец снова накричал на меня. Жаль, что тебя нет рядом. Ты подобрала бы слова, чтобы меня утешить. Я делаю столько ошибок, когда колдую! Отец говорит, что я ленивый, слишком много играю, вместо того чтобы заниматься. Вчера у нас дома была вечеринка для магов. Мне она совершенно не понравилась, потому что пришло очень много гостей. Захотелось спрятаться, я спросил папу, можно ли уйти к себе в комнату, и он снова на меня накричал. Сказал, что ему за меня стыдно. Что мне пора повзрослеть и не бояться чужих.

Не хочу быть таким, как он, когда вырасту, но я мечтаю стать волшебником. Когда закончим учебу, мы могли бы работать вместе как партнеры. Ты ставила бы диагнозы нашим пациентам, а я готовил бы снадобья. Сейчас отец поручает мне приветствовать наших посетителей. Многих из них я знаю, но мне не нравится снова и снова говорить стольким людям “Здравствуйте!”. Они задают одни и те же вопросы: сколько мне лет, какой у меня рост и сварил ли я уже свое первое снадобье.

Как тебе Окридж? Хорошо, что он недалеко от нас. Вдруг у тебя получится навестить меня на летнее солнцестояние или в первый день весны. Или, может, отец позволит мне приехать к тебе, если я буду хорошо учиться. В Окридже есть библиотека? Ты успеваешь читать что-то интересное?

Надеюсь, ты меня не забыла. Сегодня в саду я нашел эту незабудку и подумал о тебе, ведь это твой любимый цветок. Пожалуйста, пришли мне в ответ мой любимый цветок, чтобы я понял: это письмо получила именно ты.

Твой друг Ксавье».

Он писал мне! Хотел мне писать. Скучал по мне. Нуждался во мне.

Помню, как дрожал Ксавье, стоя передо мной, как крепко держал меня за руку. Мы вместе прятались в тишине сада. И были счастливы среди колокольчиков.

Вернувшись в настоящее, в холл первого этажа, я почувствовала вокруг себя странный цветочный запах и нахмурилась. Коса у меня почти расплелась и царапалась; потрогав ее, я обнаружила колокольчики, распрямляющие мои старательно укрощенные кудри.

В справочнике Уэйверли указывалось, что колокольчики помогают вызывать воспоминания. Что они означают вечную верность.

У Ксавье глаза на лоб полезли.

– Это вы… вы наколдовали эти колокольчики?

Я категорично покачала головой:

– В письме вы просите послать вам ваш любимый цветок, поэтому…

– И вы вспомнили колокольчики! Это не совпадение. Ваша магия все-таки подчиняется вам, по крайней мере, подсознательно!

Словно гордая птица, в моем сердце расправила крылья надежда. Я крепко сжала в руках конверт.

– Тогда научите меня чему-нибудь еще! Велите попробовать создать портал на рынок!

Ксавье задумчиво закусил губу, но потом медленно улыбнулся.

– Хорошо, – проговорил он. – Можно, во всяком случае, попробовать.

Ксавье положил руку на металлическую лозу, прикрепленную к ближайшему светильнику. Глаза его вспыхнули золотисто-карим цветом. От слабой, робкой улыбки на щеке Ксавье появилась ямочка.

– А вы не хотите?..

Я улыбнулась. Ворчливый голос, точь-в-точь как у мадам Олбрайт, предупредил, что кататься по ступенькам с моей стороны опрометчиво, но, если не сделать это сейчас, Ксавье может больше не предложить такой глупости.

– Вы первый, – сказала я.

Усмехнувшись, Ксавье потянул за металлический корпус светильника. С глухим «бам!» камни лестницы слились в длинный извилистый спуск. Ксавье снял туфли, и я отодвинулась, прижав спину к стене. Счастье наполнило меня, как солнечный свет окна, и пронзило до мозга костей. Озорной блеск в глазах Ксавье, улыбка на его губах – все стало как раньше, когда жизнь была проще.

Взяв туфли в руки, друг снова поднялся на несколько ступеней, потом стоя рванул вниз по склону.

– Вы головой вниз не скатились! – крикнула я ему вслед.

– В прошлый раз я так зуба лишился, – прокричал он.

Я захохотала, запрокинув голову, и вспомнила тот день. Крики, кровь, родители Ксавье закатывают глаза и исцеляют своего мальчика простым заклинанием. Глядя на них, казалось, что с помощью магии возможно все.

Спрятав письмо в карман, я уселась на верху лестницы, и мои светлые юбки раздулись вокруг, словно воздушное пирожное. Я резко оттолкнулась и, хохоча, понеслась вниз по спиральной горке. Ветер хлестал мне щеки и расплетал косу, а потом, в один щемящий душу момент, я скатилась на каменный пол.

– Вы в порядке? – откуда-то сверху спросил Ксавье.

Я лежала на спине, глядя, как надо мной кружится его слишком бледная фигура. Потом мое сердце замерло от восторга, и мир сфокусировался.

– Да, в порядке!

Наши руки встретились – Ксавье поднял меня на ноги, мы оба с трудом сдерживали смех. Я пригладила волосы и, стряхнув пыль с турнюра юбки, обнаружила, что облеплена лепестками желтой розы, которые появились из ниоткуда.

«Желтые розы для дружбы и счастья».

– Ну, – проговорил Ксавье, – похоже, зря я спрашивал, все ли с вами в порядке. Вы аж порозовели.

Я посмотрела на лепестки. Потом снова на Ксавье. На его лице расцвела самая гордая улыбка на свете.

Ксавье сострил. Парень, который упорно называл меня мисс Лукас и кланялся, встречая утром, сострил.

Я закатила глаза:

– Не смешно.

Улыбка Ксавье не померкла.

– Но вы смеетесь.

– Это из жалости.

Ксавье прижал ладонь к груди:

– Спасибо, мисс Лукас, за снисходительное отношение к моему убогому чувству юмора.

Я попробовала сдержать смех, но тщетно.

– Еще немного в том же духе – и я на ногу вам встану.

Захохотав, Ксавье обошел вокруг меня, подальше от моих грязных сапог.

Я проследовала за ним в лавку. У парадной двери стояло несколько ящиков со снадобьями, порошками, духами и чаями. Мне всегда нравилось ездить на рынок с учителями и наставниками: встречаться с новыми людьми, смотреть на других торговцев и их товар, пробовать разную еду. Но Ксавье, видимо, рассчитывал на наплыв покупателей. Вряд ли ему хотелось, чтобы я бродила по торговым рядам в поисках сластей.

– Вы уже бывали на рынке в Пламфорде? – спросил он.

– Да, несколько раз с папой.

– Отлично. Тогда посмотрим, сможете ли вы создать туда портал.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и стиснула свой фартук.

– С чего мне начать?

– Помните, как выглядит Пламфорд?

Я кивнула.

– Пожалуйста, положите одну ладонь на дверное полотно, другую – на ручку, – наставлял он. – Это помогает сосредоточиться. Нужно отбросить сомнения, поверить в себя. Прочувствуйте металл в одной руке, дерево – под другой.

Я редко ощущала уверенность в своей магической силе. Поэтому закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, как учила меня мадам