– Ты нам говорила, – снисходительно подтвердила Розамария.

– А теперь нам все лето придется ее терпеть – да ей только серьги в носу не хватает. С этим ее странным хлебом. Но я не позволю ей сесть мне на шею! Если девчонка хочет хлеб, пусть ест тот, что у нас пекут!

– Хорошо сказано, – синхронно закивали остальные двое.

– Ну следующим летом мы уж проследим за тем, кому сдадут виллу «Эдера»! Не думает же эта Людовика, что может делать как ей вздумается только потому, что это ее дом! – продолжила одна из кумушек.

– Какая дерзость!

– Какой позор.

И все три седые головы неодобрительно закачались.

– И когда вошел Чезаре, эта с ним даже не поздоровалась.

– Какая грубость. А он зато какой милый мальчик, да? Пожалуй, познакомлю его со своей Паолой, – решительно объявила Розамария.

– Да он ее с пеленок знает! – не без удовольствия напомнила ей Эвелина.

– Именно! Может, увидит ее сейчас и поймет, что они созданы друг для друга, – возразила Розамария, которая быстро не сдавалась. – В журнале «Конфиденце»[18] такие истории постоянно публикуют.

– М-м-м… – с сомнением протянула Кларетта. – Я бы не хотела говорить, но…

– Но? – воскликнули две кумушки хором, уставившись на подругу.

– Ох, нет, пока ничего не скажу. Но моя интуиция мне подсказывает… Попомните мои слова!

Остальные двое с ненавистью смотрели на Кларетту. Она всегда так говорила – прежде чем обязательно происходило что-то нехорошее.

В этот момент на площади появился доктор Чезаре Бурелло, мужчина, которого Розамария, начитавшись множества рассказов в «Конфиденце», вознамерилась заново познакомить со своей Паолой. Женщиной, которую он не только знал еще малышкой, но и про которую, если признаться, ни разу и не подумал. Вот он пересек площадь, собираясь насладиться сигарой в баре Аниты, с кофе и, возможно, бокалом ледяного белого вина чуть позже. Пройдя мимо своей машины, нахально брошенной поперек дороги, он вдруг заметил под дворниками листок бумаги.

Штраф в Тильобьянко? – изумленно подумал он. Куда катится этот мир!

Со скучающим видом вытащив бумажку и открыв, он обнаружил, что речь идет вовсе не о штрафе.

На листке бумаги для письма цвета слоновой кости нашлось несколько строк, написанных от руки изящным женским почерком: «От самого твоего существа, настолько мужественного, я вся пылаю, точно факел женственности».

Чезаре поднял голову, внимательно огляделся. Неужели и здесь ему не будет покоя? Да что он такое делает с женщинами?

Ему вспомнилась девушка с рыжими косичками, вся в черном, как готичная Пеппи Длинныйчулок, которую он видел вчера в магазине Кларетты. Почему ему показалось, что он давно ее знает, если никогда в жизни с ней не встречался? И почему она так нехорошо на него посмотрела, шлепнув пакеты с покупками на прилавок? Как вообще какая-то женщина смогла посмотреть на него вот так – а не с улыбкой, как все остальные?

Доктора Бурелло, элегантного Казанову, эти вопросы в самом деле волновали. Может, это был призрак всех женщин его прошлого, которые его ненавидели, и порой заслуженно? И теперь они объединились и вселились в эту незнакомку? Такой вариант исключать нельзя…

Но, гораздо серьезнее, учитывая обстоятельства, был вопрос: а почему его это волновало? Что такого было в той девушке и почему он в тот момент чувствовал себя так, будто ему кто-то холодной воды за шиворот вылил? За всю его веселую и впечатляющую карьеру соблазнителя такого с ним никогда не случалось. В тот день он не придал этому значения, но ощущение с тех пор не проходило. Было в ней что-то, от чего ему хотелось тихонько приоткрыть дверь и заглянуть внутрь, узнать, что же за ней скрывается. Жаль, что она так убежала, оставив его, как говорится, с носом. Теперь ему предстояло ее найти.

Отвлекшись на эту непривычную для себя мысль, Чезаре рассеянно убрал полученную записку в карман и в тот же миг про нее забыл.

Присцилла же, наивно открывшая тяжелую дверь виллы «Эдера», обнаружила на пороге нечто, что не смогла бы представить даже в прежние времена, когда ее воображение еще бурлило неудержимым потоком. Шесть женщин в кричащих нарядах, улыбающиеся и взмокшие от быстрой ходьбы, держали в руках большую коробку сладостей и смотрели на нее слегка безумными глазами. При виде их перед внутренним взором Присциллы появилось одно-единственное сияющее слово: Салем.

Но уже было слишком поздно.

Она так и не поняла, как это могло случиться, какие темные силы тут вмешались, но пять минут спустя она уже сидела в гостиной, и шесть пугающих пар глаз смотрели на нее с обожанием, не отрываясь. Перед ними, во всем своем сладком великолепии, лежали сладости из «Кондитерской Джанни»: буйство крема, фруктов и взбитых сливок.

Присцилла должна была бы предложить им кофе или элегантную чашечку чая, возможно, сдобренную ромом, чтобы прийти в себя от изумления. Но вовремя себя остановила. В магазине сварливой старушки она взяла только одну бутылку и намеревалась смаковать ее в одиночестве, по чуть-чуть, под покровом ночи, набираясь храбрости прикончить Каллиопу. Может, стоит напоить ее и отправить гулять по узкой, очень узкой и опасно длинной тропинке вдоль скалы прямо у края отвесного обрыва.

Пронзительные влюбленные крики смели ее настоящей волной, но теперь обладательницы визгливых голосов сидели все вокруг нее, неподвижные и тихие.

– Дамы, чему обязана удовольствием? – спросила Присцилла, которая сидела, забравшись на диван с ногами.

– О-о-о, – взвизгнула Ловиза.

Присцилла вздрогнула.

– Ловиза, держи себя в руках, – холодно велела Ирена. – Синьора Гринвуд. Вы даже себе не представляете, с каким восторгом мы принимаем вас здесь, в Тильобьянко.

– С восторгом! – снова завопила Ловиза.

Глава клуба испепелила ее взглядом.

– Прости ее, синьора Гринвуд. Она очень взволнована.

Присцилла, не веря своим глазам, смотрела то на одну, то на другую.

– Мы думали, вы американка. Сзади на обложках ваших книг написано, что вы живете на ранчо.

– Да, ну…

– А на самом деле вот вы здесь! С нами! – воскликнула она. – Однако, как бы сказать, мы вас представляли несколько иначе… скажем… – добавила Ирена и замолчала, разглядывая легинсы до середины голени, черную бесформенную футболку, слегка свисавшую с плеча, и небрежно завязанные волосы.

Присцилла сделала очень, очень глубокий вздох.

– Видите ли… мы прочитали все ваши книги! – воскликнула Элеонора, пытаясь исправить ситуацию. Ловиза общаться с незнакомыми не умела, а Ирена всегда была слишком въедливой. – Мы знаем все про Каллиопу! И про ее воздыхателей! О, граф Эдгар, и пират Джек… я, правда, не знаю, кого выбрать! Прямо как Каллиопа! – продолжила она.

– Мы с ума сходим по вашим книгам! Бежим покупать новую, как только она выходит… о, умоляем! Скажите, за кого выйдет замуж Каллиопа? – переняла эстафету Мариза.

– Если я могу высказать свое мнение… – тоном профессионала начала Ирена.