Таким образом Присцилла оказалась на распутье с тремя вариантами: убить Каллиопу, не оставив улик? Или заставить свою героиню выбрать между элегантной, достойной, хоть и унылой жизнью с графом или же страстной и полной опасностей – с пиратом? Что же ей делать? Точнее, что же делать этой дурынде Каллиопе?

Прообразом Эдгара Аллана Присцилле послужил граф де Ферсен из «Розы Версаля»[12], а пирата она списала с капитана Харлока[13]. Это оказался выигрышный ход, и каждая женщина возрастом больше тридцати подсознательно узнавала два секс-символа из своего детства и влюблялась. Но поистине гениальной идеей было воссоздать Каллиопу из праха Кэнди-Кэнди[14]. Она сделала ее красивее и сексуальнее, но несчастья и злоключения ее преследовали те же самые. И даже выбор меж двух претендентов напоминал тот, что должна была сделать Кэнди – между Теренсом, жестоким самоуверенным красавцем, и Энтони, милым, нежным, но призраком.

Играя с этим вечным треугольником, тремя персонажами, которых она тасовала по своему усмотрению, Присцилла завоевала сердца читательниц всех уголков мира. И это глухое местечко казалось ей идеальным, чтобы спрятаться здесь вместе с безжизненным трупом этой фифы. Во всяком случае, она так надеялась.

C крошечной террасы, нависавшей над парадным крыльцом и лестницей, у той стены виллы, что скрывалась в зелени магнолии, открывался вид на всю деревню – достаточно было перейти в уголок, где ветви деревьев не так сильно мешали, и Тильобьянко представал во всей красе. Присцилла поставила ноутбук на кованый столик. Может, хотя бы этот пейзаж принесет ей вдохновение. А может, ей стоит перенести Каллиопу в итальянский городок, освободить от ее извечных воздыхателей, подарить пару лет целомудрия и наконец выдать замуж за местного пекаря? После стольких потрясений она это заслужила: хороший конец и отставка.

Она так и видела эту сцену.

«Каллиопа выглядела великолепно в свадебном платье. Было время, когда она хотела платье из шелка и кружева, сшитое специально для нее слепыми монахинями из монастыря Торрефьорита, но сейчас ей было достаточно и этого, слегка пожелтевшего платья, некогда принадлежавшего матери Винченцо, мужчины, которого она любила всем своим юным сердцем. Только его сильные и чуткие руки пекаря, привыкшие работать с тестом и массировать пасту, умели столь искусно ласкать ее тело и нежную кожу.

Остались в прошлом путешествия в карете с этим хвастуном графом Эдгаром Алланом, возможно еще и бисексуалом в придачу. Остались в прошлом и позабыты плавания по бурным морям с красавчиком-пиратом Джеком Рэйвеном, который то клялся ей в вечной любви и занимался с ней любовью среди волн и дельфинов и на белых пустынных пляжах в тени пальм, то на следующий же день напивался в таверне в компании недостойных женщин. Ей уже хватило приключений, наполненных страстью ночей, поцелуев украдкой, невзирая на опасность; ей надоело быть предметом спора двух великолепных мужчин, которые из-за нее сражались на дуэлях. Она до смерти устала бояться, что ее отравят, похитят, изнасилуют. Сейчас ей хотелось просто отдохнуть. И выйти замуж за Винченцо, пекаря.

Горячий хлеб, свежеиспеченные круассаны, гриссини с оливками, таралуччи с перцем… вот чего ей хотелось! Довольно устриц и пирогов с куропатками. Хватит кораблей и замков. Милая комнатка над пекарней Винченцо – вот и все, что ей нужно. Маленький, полный солнца домик, в котором легко наводить порядок. Может, у них появятся детки, парочка пухленьких малышей с розовыми щечками и светлыми волосами, и они будут расти на молочных булочках, свежем сыре из коровьего молока и домашних тальятелле».

Несколько минут Присцилла всерьез подумывала так и поступить, и таким образом избавиться от неприятной задачи выбирать, с кем останется Каллиопа, с графом или пиратом – вместо этого она бросит ее в жаркие, пахнущие свежим хлебом объятия Винченцо. Интересно, задумалась Присцилла, а тесто вообще можно массировать?

Ну если не получится, она всегда может ее отравить…

«Каллиопа, свернувшаяся калачиком у стены своей темницы, в разорванном платье, знала, что выхода нет. Никто не придет на помощь. Кардинал об этом позаботился. Через пару часов прибудут его мерзкие приспешники и будут делать с ней все, что только смогут вообразить их изощренные умы.

Одна мысль об этом вызывала у нее ужас, но все же у Каллиопы оставалась хоть и страшная, но надежда: если жизнь ей свою не спасти, то по крайней мере честь и добродетель она сбережет.

С благодарностью она взглянула на безымянный палец на правой руке, где в кольце с янтарем скрывалась ее чудовищная надежда.

Без промедления она щелкнула крошечным замочком перстня, и камень в оправе поднялся, открывая ее пылающему взгляду потайную полость, а в ней – цианид. Глаза ее цвета шторма никогда больше не увидят солнца вновь».

Или, может, стоит запихнуть ее в другие отношения – пусть встретит маркизу или колдунью. А неплохо, подумала Присцилла. Такого точно никто не ожидает. Запоздалый всплеск любви к женщинам спустя семь книг вздохов и обмороков из-за мужчин, которые, надо сказать, и вовсе того не стоили. Такой конец определенно завершил бы серию и освободил Присциллу, которая смогла бы начать варить джемы или заняться новыми книгами.

Да, может, и ей не помешал бы какой-нибудь неожиданный поворот. Но сейчас было не время думать о такой ерунде как личная жизнь, пора было уже наконец избавиться от Каллиопы и пуститься в какое-то новое литературное приключение – может, тогда высохшее русло вдохновения вновь наполнится.

Какой-нибудь красавец-сыщик, мрачный, с психологическими травмами, и ценная помощница, умная и сексуальная; преступления, виски и пользующиеся дурной славой бары… вот чего ей хотелось!

Кто знает, есть ли в этой безмятежной деревушке бар с дурной славой. Несколько минут Присцилла раздумывала над этим, воображая, что за зеленой деревянной дверью с висящими в кашпо цветами скрывается подпольный игорный дом, где все местные старушки играют в покер и без колебаний делают ставки в петушиных боях.

Вот что приносило ей радость: представлять, что за самыми обычными вещами скрывается нечто невероятное.

Однако, если сегодня она хочет поужинать, ей придется выйти в деревню и что-то купить – вне зависимости от того, есть там игорный дом или нет.

Глава девятая

Владимиро Безумный не всегда звался Безумным. Он родился и вырос в Тильобьянко, рос умным ребенком, но был предоставлен самому себе. Его матери едва исполнилось шестнадцать, а два года спустя она умыла руки и сбежала с очередным парнем. Об отце никаких точных сведений