Шрифт:
Закладка:
Хотя большинство комитета возражало потом против помещения этого манифеста на первом месте, тем не менее впечатление связи комитета с крайними антивоенными лозунгами осталось надолго. Комитет мог отнестись отрицательно к большевистской позиции, но не мог выявить собственной. Мне случайно пришлось быть в комитете, когда в нем впервые был поставлен вопрос о войне. [Военный] министр Гучков просил комитет сделать какое-либо успокоительное заявление для фронта, чтобы рассеять впечатление, что революция склонна немедленно разрушить армию. В этом чрезвычайно сухом и формальном заявлении говорилось, что «в расчете на то, что офицеры услышат наш призыв» обращаться с уважением к солдатам, «мы приглашаем солдат в строю и при несении военной службы строго выполнять воинские обязанности». Вместе с тем сообщалось «армиям фронта, что приказы № 1 и 2 относятся только к войскам Петроградского округа, как и сказано в заголовке этих приказов»… Комитет согласился подписать заявление. Но Чхеидзе, не возражая против решения комитета, отказался подписать обращение!
– Мы все время говорили против войны, как же я теперь могу призывать солдат к продолжению войны, к стоянию на фронте!
Подписал обращение Скобелев.
Когда говорят о роли комитета в армии, прежде всего указывают на Приказ № 1. Действительно, на фронте, куда он попал и где до его появления все было спокойно и по-старому, он сыграл чрезвычайно плачевную роль. Но он был предназначен для Петрограда, где все уже было перевернуто вверх ногами и где, казалось, любая цена сходна, лишь бы начать приводить солдатчину в порядок. Поэтому – так мне объясняли – считали во что бы то ни стало необходимым начать разговаривать с солдатами в форме приказов, напомнить об их обязанности повиноваться. Дорожа формой, в суматохе не обратили достаточного внимания на содержание, в которое нестройная толпа солдатского Совета внесла свои пожелания. Если к этому добавить, что члены комитета не имели ни малейшего представления о внутреннем распорядке в армии и о духе ее, и то обстоятельство, что как только военные разъяснили комитету все значение Приказа № 1, этот Приказ был немедленно аннулирован Приказом № 2, аннулирован, по крайней мере, для фронта, то вина комитета значительно смягчается. Правда, этот приказ лучше, чем приказ думского Временного комитета, запрещавший офицерам отнимать оружие у солдат и грозивший за это расстрелом… Но все же несомненно, что война, как реальная забота, была чужда членам комитета, видевшим все лишь сквозь призму борьбы со старым правительством и опасавшимся неизвестного и таинственного фронта. Сумбур же в работе комитета и направление «Известий» объясняют, почему резонанс в армии получил лишь первый Приказ, о втором же даже мало кто знал.
Немалую роль во всем этом сыграл Стеклов. Не говоря уж о том, что ему приписывалось авторство Приказа № I[45], он при своей усидчивости часто оставался до конца заседаний, принимая делегации с фронта и давая им разъяснения.
Помню, однажды пришла делегация с Румынского фронта с жалобой на какие-то обиды штаба.
– Да это же прямая контрреволюция! – стал ужасаться Стеклов. – Да их всех надо немедленно арестовать…
Я заявил, что Стеклов не вправе давать такие разъяснения, подстрекая развал на фронте. Стеклов обиделся и поставил вопрос о доверии к нему на голосование. Большинство – случайное – оказалось на его стороне.
Он же постоянно выступал на солдатских митингах, в первые дни непрерывно проходивших в Екатерининском зале. Он же давал тон «Известиям». И формально против него нельзя было выставить возражений, так как комитет вообще никакой позиции по военному вопросу не имел.
Однако военный вопрос не мог долго оставаться пустым местом, пробелом, доской, на которой всякий встречный-поперечный расписывал свои узоры. Особенно упорно и настойчиво указывал на это Суханов, уже тогда понимавший всю глубину органической связи революции с войной и то, что от разрешения этого вопроса зависит дальнейшая судьба революции. Им же была предложена форма выявления лица комитета по этому вопросу – торжественное обращение русской революционной демократии ко всем народам мира. Им же был составлен и текст Манифеста, который после долгих прений был принят Исполнительным комитетом, а 14 марта единогласно принят Советом. Окончательный текст Манифеста такой:
«К народам всего мира!
Товарищи пролетарии и трудящиеся всех стран!
Мы, русские рабочие и солдаты, объединенные в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, шлем вам наш пламенный привет и возвещаем о великом событии. Российская демократия повергла в прах вековой деспотизм царя и вступает в вашу семью полноправным членом и грозной силой в борьбе за наше общее освобождение. Наша победа есть великая победа всемирной свободы и демократии. Нет больше главного устоя мировой реакции и „жандарма Европы“. Да будет тяжким гранитом земля на его могиле! Да здравствует свобода, да здравствует международная солидарность пролетариата и его борьба за окончательную победу!
Наше дело еще не завершено: еще не рассеялись тени старого порядка, и немало врагов собирает силы против русской революции. Но все же огромны наши завоевания. Народы России выразят свою волю в Учредительном собрании, которое будет созвано в ближайший срок на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. И уже сейчас можно с уверенностью предсказать, что в России восторжествует демократическая республика. Русский народ обладает полной политической свободой. Он может ныне сказать свое властное слово во внутреннем самоопределении страны и во внешней ее политике. И обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватническими стремлениями правительств всех стран. Наступила пора народам взять в свои руки решение вопроса о войне и мире.
В сознании своей революционной силы, российская демократия заявляет, что она будет всеми мерами противодействовать захватнической политике своих господствующих классов и призывает народы Европы к совместным решительным выступлениям. И мы обращаемся к нашим братьям-пролетариям австро-германской коалиции и, прежде всего, к германскому пролетариату.
С первых дней войны вас убеждали в том, что, поднимая оружие против самодержавной России, вы защищаете культуру Европы от азиатского деспотизма. Многие из вас видели в этом оправдание той поддержки, которую вы оказали войне. Ныне не стало и этого оправдания: демократическая Россия не может быть угрозой свободе и цивилизации. Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств – как изнутри, так и извне.
Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой. Но мы призываем вас: сбросьте с себя иго вашего самодержавного порядка подобно тому, как русский народ стряхнул с себя царское самовластие; откажитесь служить орудием захвата и насилия в руках королей, помещиков и банкиров, –
