любят обставлять себя (по общим законам природы) целыми рощами деревьев, хотя бы даже и скудными и приземистыми, как на этот раз. Реки эти, речонки, ручьи, огромные озера и простые калтусы (болота, покрытые сверху водой) образовались преимущественно на тех местах, где тундра — эта черная грязь, наполовину с песком и сгнившими корнями водорослей, насквозь прохваченная обильной влагой — не могла держать в себе воду, а тем более произращать на поверхности своей что-нибудь живое и прозябающее.

Там, где влажная тундра как бы истощается в своих силах и перестает обильно выделять из себя воду, являются кочки, как бы остатки старых древесных пней на значительном пространстве, по летам вплотную почти усыпанном кустами сочной и крупной морошки, водянистой вороницы и только в южных частях тундры — малиной. Кочки эти — веретеи — единственные почти сухие места по всей тундре, еще способные держать ногу человека и волка, хотя тоже не имеют в себе настолько питательных соков, чтобы произращать что-нибудь красивее и выше сланки — этого уродливого, коленчатого, вьющегося плющом можжевельника, в 1/4 аршина вышиной. На всем этом пустынном пространстве право исключительного господства и жизни принадлежит только волку да оленю, да мелким лесным зверям. Человек здесь временный гость, и то по зимам.

Летом, когда от жарких солнечных лучей отойдет тундра, растаяв на 3/4 аршина в глубину, и покроется даже кое-где зеленью, являются целые облака комаров и оводов, преимущественно там, где сверкает на солнце зелень и где нет вблизи прохлады, выделяемой глубокими озерами и прозрачными реками тундры. С приближением мрачной, богатой густыми туманами осени все это исчезает без следа. Верхний слой тундряных болот, оттаявший в летние месяцы, начинает застывать и в конце января становится сплошной ледяной массой, способной держать на поверхности своей глубокие ослепительной белизны снега. Одни только самые жидкие и самые зыбкие болота не замерзают во всю зиму, продолжая выделять обильные пары сероводородного газа. И таких много по тундре. Вся она с января уже скована в одну плотную ледяную массу, представляя такую же огромную равнину, как летом, но на этот раз снежную и, стало быть, еще более бесприветную, более мертвенную, хотя и значительно чаще посещаемую человеком. Правда, что (почти через всю зиму) в редкую неделю не беспокоят снега тундры сильные погоды разного рода: падь — пушной, крупный, хлопьями снег, застилающий свет Божий; поносу ха — когда один только ветер распоряжается уже наметанной падью, готовым снегом, перенося его огромными охапками с одного места на другое и с этого на третье, четвертое и т. д.; хивус — исключительная особенность полярных и приморских стран — та же обильная падь, но при сильных ветрах и заметелях, когда валит снег сверху и несет его с боков и снизу; рянда — тот же густой снег, но падающий при теплой погоде в мокром состоянии; чидеги — весьма мелкие, но частые дожди при густом тумане и преимущественно при горных ветрах, и т. д. Зато в другое время, когда не поднимается этих погод и страшные, полярные холода затягиваются надолго, стоят неделю, другую и больше, не возмущаемые ветрами, — в северной стороне неба играют красивые светлые сполохи (северные сияния). При свете их и луны, почти полмесяца гуляющей по звездному небу, творится иная жизнь, своеобразная, но полная интереса и практического значения для временных посетителей тундры. Это время особенно дорого и для самоеда, из веков хозяина тундры, и для русских, недавних выселенцев на те места ее, где прошла рыбная река своим устьем и где встречается гранит, к которому прицепляет мезенец свою утлую избенку.

В это время, и особенно в начале зимы, начинается периодическое переселение лесного зверя, как говорят, из стран зауральских, и значительное передвижение тех лесных зверей (горных — по туземному названию), которые выбрали себе тундру местом постоянного пребывания. Огромными вереницами в тесных рядах, бегут под предводительством своего королька горностаи (mustella erminea) — эти своего рода по кровожадности крысы, превратившиеся из бурого летнего в поразительно белого и уродливо-длинного зверька, с черным, мягко-пушистым хвостиком. В различных, бесконечно прихотливых изгибах и полосах по снежной тундре намечают они следы своими круглыми лапками, заостренными крошечными пятью ноготками. Бегут они, серебрясь на солнышке шкурками, в прямом направлении на север, где предполагают найти себе любимую свою мясную и рыбную пищу в остатках от трапезы блудливого волка, жадной лисицы и зловещего ворона. Обезнадеженные скудостью пищи в придорожных местах Большеземельской тундры, горностаи разбивают огромную массу свою: по Мезенской тундре они уже рассыпаются отдельными, небольшими отрядами и все-таки бегут под предводительством одного вожака, опытного и наделенного от природы большим инстинктом. Посчастливит им судьба — они, с первыми признаками весны, поспешат возвратиться опять на старые места; изменят вожаку его инстинкт и опытность — они делаются добычей пастей. Всегда голодные, всегда бегающие по тундре для приискания пищи, горностаи охотно хватают всякий кусочек рыбы и мяса, хоть бы кусочки эти и были приманкой, положенной на насторожку (дощечку) кулемки (особого снаряда с таким механизмом, что насторожка соединяется с другой дощечкой — гнетом). Наступит вожак на насторожку, чтобы достать кусочек, верхний гнет опускается и тяжестью своей придавливает головку зверька. Все другие из ватаги горностаев, без предводителя, некоторое время бегут кучей и потом рассыпаются в одиночку, когда уже легче гибнут они или от тех же кулемок, которых такое несметное количество привязано к лесинкам по всем тундрам (и собственно Мезенской, и Тиманской, и Канинской), или делаются добычей кровожадной лисицы.

Одновременно с горностаями является в тундре и редкая гостья — куница (mustellf martes, лесная желто душка, лучший сорт). Вырывая себе нору, зверек лежит там, уркает (говоря местным выражением) и как будто выжидает чуткой собаки, которая указала бы хозяину это место. Приходит зверопромышленник, сгребает снег с указанного собакой места, прислушивается к урканью и затем начинает стучать, выпугивает зверя из норы. Куница выскакивает, но немедленно же попадает в сети, заранее расставленные кругом роковой норы ее. Не то бывает с песцами — аборигенами тундры, — в огромном количестве населяющими ее и составляющими главный предмет звериных промыслов.

Песец (псец, по-туземному выговору), как бы выродившаяся собака (canis lagopus), ледовитая лиса, с сиповатым, густым голосом, похож на лисицу: с таким же пушистым хвостом, но с более тупым рылом и с меньшими и кругловатыми ушами, чем у последней. Вырывая себе норы со множеством выходов, песцы, называемые «вешняками», в апреле уходят туда щениться и теряют в это время всю свою белую