слов, и накрыли его лавиной тревоги и беспокойства: «Сиделки оставили его? Ему стало хуже? Он испытывает боль, и ему некому было помочь? Чрево Рикуху, я сброшу в Старый Город всех этих нерадивых глупцов!»

«Не надо,” с легкой улыбкой подумал Кьелл, не пытаясь, впрочем, использовать телепатию. Королева озадаченно моргнула — мысль эльфа явно достигла ее.

— Я почти выздоровел, моя королева, — продолжил он вслух. — Мне нет нужды и дальше стеснять тебя. Я чувствую себя прекрасно, и благодарен тебе за помощь. Пусть мне понадобится еще некоторое время на восстановление, скоро я снова буду готов помогать тебе в любых делах, о которых ты только попросишь.

— Хорошо, Кьелл, — с прежним спокойствием ответила она. В коснувшихся его разума эмоциях женщины проглянуло облегчение. — Я обязана наградить тебя за свершенный тобой подвиг, достойный легенд. Ты остановил угрозу, доселе невиданную Эорой. У меня нет награды, достойной сего деяния. Вместо этого, я выполню любую твою просьбу. Проси же, — она сделала приглашающий жест. В ее взгляде мешались стеснение и вопрос, боязнь и ожидание. Она снова была напряжена, пусть и меньше, чем в тот странный день, когда гламфеллен рассказал ей об оскорбительных словах хазануи и канта Ниччезе. Кьелл покачал головой.

— Мне нечего просить у тебя, моя королева. Самая желанная награда за этот бой уже взята мной. Эотас хотел разрушить мир во имя своих безумных идей. Он потерпел неудачу, и Эора продолжит жить. Это — ценнейшая из наград.

«Я попрошу тебя только об одном — не бойся, никого и ничего,” добавил он мысленно. «Мы победили спятившего бога — кто устоит против нас?» Он ободряюще улыбнулся женщине. Она слегка кивнула, и облегчение мелькнуло в ее глазах, смешавшись, как ни странно, с разочарованием.

— Тогда мне все же придется придумать тебе награду, Кьелл, — ответила Онеказа все тем же спокойным тоном. — Я сообщу тебе о ней.

— Буду ждать, моя королева, — чуть улыбнулся гламфеллен. — А сейчас, я все же покину твое общество. До свидания, — он привычно поклонился ей.

— Я буду рада видеть тебя в любое время, Кьелл, — сказала вдруг королева, когда он уже собирался направиться к ведущим с крыши ступеням.

Он с легким удивлением глянул на нее, услышав в голосе женщины некую новую эмоцию, непонятую им, но ее обычная маска безмятежного комфорта вновь устроилась на лице королевы. Кивнув ей, он двинулся все же к выходу из сада. «Что это с ней?» подумал он озадаченно, спускаясь по каменным ступеням лестницы. «Она сегодня просто фонтанирует противоречивыми сигналами. Или случилось что? Хм. Пусть я и не чувствовал от нее страха, как в то наше злосчастное свидание, но что-то странное я от нее постоянно ощущаю. А ведь я не должен ничего от нее ощущать сейчас, да и мыслей читать не должен — псионика по-прежнему на очень долгом КД. Видимо, связь душ все-таки есть. Осталось дождаться мстительных драконов и обиженных богов, как говорил Константен, ха.»

Некетака, несколько дней спустя.

Кьелл устроился на верхней палубе «Онеказы», сидя перед мольбертом на небольшом табурете. В его руках были кисть и палитра, и он периодически наносил аккуратные штрихи на закрепленный на мольберте холст. С холста ему улыбалась Онеказа, одетая в простую белую одежду. Солнце озаряло ее закатными лучами, придавая ей легкое сходство с ангелом христианской традиции, а ветер запутался в складках ее одеяний, обрисовывая фигуру женщины чуть подробнее, чем было бы прилично для целомудренного ангела. Прибойная волна омывала ее ступни — красавица-аумауа словно вышла из морских глубин на свет, и была запечатлена художником именно в этом моменте. Картина казалась завершенной, но Кьелл был недоволен — он находил сходство недостаточным, а красоту изображенной на холсте женщины — неполной. Он даже знал, почему — сдержанность королевы не позволяла ему увидеть весь спектр ее эмоций, а значит, он не мог отобразить их на картине. Он рассчитывал, что вдохновение посетит его, позволив воображению дополнить память, и приводил те детали, чей вид помнил, к идеалу, радуя своего внутреннего перфекциониста.

Гламфеллен ударился сегодня в изобразительное искусство от усталости, моральной и ментальной. Едва оправившись от травмы, что он с Идвин учинили его эссенции, Кьелл взялся за выяснение планов всех враждебных Хуана сил с неподдельными пылом и рвением. Он просеивал разумы всех, до кого мог дотянуться, пусть его порядком ослабшие псионические способности и упали в эффективности. Он пытался следить за всеми персоналиями, имевшими мало-мальский вес в ВТК, Королевской Компании Дедфайра, и преступном мире Некетаки, используя все свои навыки скрытности и цингун. Он даже подумывал захватить и допросить нескольких служащих ВТК, либо же рауатайских чиновников, но подобные методы ему претили. Его усилия не дали результатов — разумы всех, обладающих важной информацией, были защищены, навыки слежки Кьелла оставляли желать лучшего, а отчаяться настолько, чтобы устраивать похищения и допросы, он все-таки не успел. Вместо этого гламфеллен решил отдохнуть, радикально сменив деятельность, и увлеченно марал холст.

— Разве не удобнее было бы рисовать, сидя на твердой земле? — раздался из-за его спины женский голос.

— Рисовать в качку — отличная тренировка координации, глазомера, и мелкой моторики, — ответил он. Гламфеллен услышал шаги неизвестной, но не обратил на нее внимания — прохожие задерживались рядом с ним достаточно часто, порой комментируя его работу. Он отвечал им всем односложно, не желая ввязываться в беседу и отвлекаться от искусства, но что-то в голосе женщины показалось ему знакомым.

— У тебя хорошо получается — эта женщина прекрасна, словно видение, — продолжила его собеседница с нотками смеха в голосе.

— Моя мазня — бледная тень ее реальной красоты, — ответил Кьелл, откладывая рисовальные принадлежности и оборачиваясь. С ним беседовала стройная аумауа чуть ниже среднего для ее вида роста, одетая совершенно не по солнечной столичной погоде — в плащ с капюшоном, полностью скрывающий ее фигуру и лицо. Лишь краешек оранжевого подбородка виднелся из отбрасываемой капюшоном тени. — Тебе что-то нужно, добрая женщина?

— Мне нужна помощь, — отозвалась она. — Говорят, Видящий из Каэд Нуа не откажет Хуана в беде.

— Видящий из Некетаки, и никак иначе, — весело отозвался гламфеллен. — Ты права, не откажу. Заходи на корабль, и расскажи мне о своей нужде.

— Хорошо, — милостиво отозвалась она, проходя по