— Меня окружили. Что мне делать? — шепотом стал докладывать он. — Слышу голоса противника.

— Гранаты кидай! И выпрыгивай за пацанами! — стал командовать я.

— Меня окружили. Что мне делать? — две минуты, как мантру, повторял контуженный «Нежеля».

— Слушай сюда. Сейчас мы придавим их АГСами. Как только услышишь залп, готовься. Как только начнутся разрывы, тебе нужно выпрыгнуть в окно и бежать, а мы дадим еще залп. Ты понял? — стал объяснять ему задачу «Горбунок». — Станцию не просри там.

— Понял, — очнулся он. — Пацан сказал. Пацан сделал!

«Нежеля» после нашего залпа из АГС рванул в свой побег от смерти и, выпрыгнув через окно, петляя побежал назад тем же путем, что и забрался в дом. Когда он перебегал дорогу, по нему прилетела очередь, которая пробила ему руку, ногу и легкое. Но он продолжал бежать и повалился в заснеженную траву, только когда перебежал бугорок, за которым его уже не могли достать из автоматов.

— Я «Нежеля». Я умираю, — услышали мы его слабый голос в рации.

— Пацаны, найдите его и вытащите! — послышался голос «Крапивы» в рации. — Не дайте ему умереть!

— «Пегас», смотри, куда он упал? «Айболит», отправь бойцов в посадку, его нужно вытаскивать.

На его поиски были отправлены все свободные бойцы, которые искали его по координации с «Мавика». «Нежеля» за час превратился из «пятисотого» в главного героя фильма «Спасти рядового Райана».

— Я «Нежеля». Я умираю, — каждый пять минут выходил в эфир «Нежеля» и повторял эту фразу, как корабль, терпящий бедствие и подающий сигнал «СОС».

Глубокое и искреннее чувство уважения к этому бойцу возникло в моей душе и толкало спасать героя любой ценой.

— Ищите его! — переживал командир по рации.

— Ищем. Вернее, уже нашли. Пацаны там бродят вокруг него, а он в траве лежит возле сваленных в кучу строительных плит, и они его не видят. Мы их координируем с коптера. Да и сильно стреляют там по ним. Мы его обязательно вытащим, — докладывал я командиру.

О чем думал этот человек, который забрал жизни у троих людей, лежа в лесопосадке под Бахмутом с простреленными конечностями и легким. Вспоминал ли он свою жизнь? Молился ли Богу? Сожалел ли об ошибках прожитой жизни? Или просто думал о том, что он умирает, и хотел жить дальше? Жалел ли он о том, что не захотел вытаскивать раненых? Когда его нашли ребята, он был без сознания.

Командир всегда переживал за бойцов, которые проявляли героизм и попадали в трудные ситуации. В этом проявлялись его человечность и сопереживание. Несмотря на всю свою жесткость, в нем иногда вспыхивало очень сильное сопереживание, и он хотел, чтобы человек, проявивший ценные для командира качества в бою, остался жив. На войне, как нигде, проявлялась диалектика жизни и смерти, и у каждого она проявлялась по-своему. Каждому из нас, попавшему в ситуацию полной неопределенности и зависимости от неконтролируемой удачи, хотелось обмануть смерть и помочь выжить тем, кого мы считали более достойными исходя из своих ценностных ориентиров. Больше всего это проявлялось по отношению к тем бойцам, чей срок контракта подходил к концу. Все наше естество восставало, когда погибал кто-то, у кого контракт заканчивался в ближайшее время. Раньше я часто размышлял о тех, кто погиб в Берлине, или после Германии поехал на войну с японцами… Война — это не про справедливость, но мы могли попробовать дать больше шансов тем, кто этого заслужил. «Нежелю» с пневмотораксом и двумя пулевыми ранениями конечностей эвакуировали в Зайцево.

Мы как этот «Нежели» тут. Поставлены сами собой и обстоятельствами в такие рамки, в которых нет других вариантов, кроме как быть хорошими солдатами. Кто-то из нас поставлен в эти условия своими собственными рамками внутренних убеждений и представлений о добре и зле. А кто-то поставлен в эти рамки обстоятельствами жизни. Мы — «Нежеля»! Люди, которые в силу сложившихся обстоятельств превратились в тех, кто мужественно сражается с противником, проявляя чудеса героизма, граничащего с безумием. Беда в том, что с той стороны воюют такие же люди, поставленные в свои, не менее жесткие, обстоятельства. И поэтому битва будет не легкой и долгой.

Пропавших без вести прибавилось. Мы знали, где они лежат и некоторых видели с коптера, но, пока тело было на территории противника, боец числился пропавшим. Чтобы вернуть их тела, нам предстояло взять эти дома. Командир вызвал меня в штаб и напряг. Как и в прошлый раз, когда он отправил меня на штурм блиндажа, я почувствовал, что у меня больше нет шанса ошибиться. В результате, он дал нам с Володей еще немного времени, пока РВшники не вклиняться в свой участок «частника» за Большим Троицким переулком, чтобы мы смогли зайти с их позиций на пятку «валенка».

Володя собрал командиров групп и объяснил, какой тактики нам нужно придерживаться в городских боях, чтобы постоянно держать противника в напряжении.

— Итак, в чем была наша ошибка? Мы устраивали артподготовку только перед штурмами. Но там-то тоже не дебилы сидят, — стал спокойно объяснять им Володя, — Они понимают, что полетели мины и началась интенсивная стрелкотня и, значит, мы пойдем в штурм. То есть мы их сами предупреждаем, что сейчас начнем. И это неправильно.

— Совсем не стрелять перед штурмом?! — удивился командир одной из групп.

— Нет. Стрелять нужно постоянно. Вот дома, — «Горбунок» ткнул пальцем в «валенок». — Все эти дома заняты противником. Поэтому вы стреляете по ним всегда. Вышел поссать, взял РПГ и стрельнул. Идешь куда-то, взял РПГ и стрельнул. Заскучал, вылез и рожок по домам расстрелял. Или два. Нужно вести постоянный, беспокоящий огонь! А будем ближе, и гранаты нужно кидать с утра до вечера.

— Ясно, — ответили и заулыбались бойцы, представляя, как они это будут делать.

— Понимаете? Чем больше вы их кошмарите, тем больше они в напряжении. Они не знают, это штурм или нет. Они всегда вынуждены быть на стреме, а это изматывает.

— А что с БК?

— Не спорю, БК будет уходить больше, но это восполним. Группа подвоза поможет.

Володя сделал паузу.

— И еще одна просьба. Если видите в каком-то доме противника, сразу сообщайте мне. Мин у нас много. Миномет свой мы наладили. Увидел движение, сообщи мне и сам стреляй туда из РПГ.

Володя в шахматном порядке обстреливал позиции противника и по старой схеме соглашения с разведчиками, которые слушали ВСУшников, собирал сведения об украинских «трехсотых» и «двухсотыми». Он накидывал мин, получал подтверждение, что украинцы докладывают об