— Пока там жарковато. Только вчера вклинились. Нужно подождать немного, чтобы поспокойнее было. Можно там у стелы с надписью Бахмут поснимать. Только быстро и вечером, или рано утром. Когда «птицы» не летают и снайпера слепые.

— Да нам не привыкать.

— Как командир скажет, — ответил я и умоляюще посмотрел на командира.

— Ладно… Решим. «Констебля» нужно отпустить. У него там все в разгаре, — поддержал меня «Крапива». — Мы все обязательно снимем. Пока тут и подумаем, как вас туда отправить. А пока можете с ним записать короткое интервью. Он у нас тут с первого дня воюет: коммерсант и психолог по совместительству, — съязвил командор.

После короткого интервью я попрощался с ребятами и засобирался назад.

— Будешь ехать, яблок возьми, — сказал мне «Крапива» и кивнул на пакет с пятью яблоками. — Телевизионный подгон.

— Ничего себе какая роскошь! Возьму пару. Для себя и Володи.

— И вот еще что. Вот тут и тут, — командир показал мне точки, где лежали наши «двухсотые», — тут укропы по данным разведки вдоль дороги установили ОЗМ-72. Встречал такие мины?

— Конечно. Самая страшная противопехотная мина. Срываешь растяжку, и она, выпрыгнув из стакана на полметра верх, разрывается и выбрасывает пять тысяч осколков в радиусе пятидесяти метров.

— Предупреди своих, когда брать эту улицу будете.

Мирные

Попрощавшись с командиром, я пошел к «Птице», чтобы отдать ему новые списки личного состава. В тот же момент на доклад по рации вышел командир группы, которая держала крайний дом.

— «Констебль» — «Ньютону»?

— Как дела «Ньютон»?

— Да как… Нет ума — штурмуй дома! Нормально дела. Дом за нами. В подвале шестнадцать гражданских. Несколько мужчин. Женщины и дети. Куда их девать-то? Тут пулемет лупит, хер голову поднимешь.

— Откуда они там?! — опешил я. — Забери у них телефоны. Ночью попробуем вывести их. Только перед выходом мужчинам руки свяжи… Объясни, что такие правила и, как только их выведут, мы их развяжем. Что такая предосторожность.

— Принято.

— А чего они не ушли-то?! Там же убить могут. Как они там оказались?! — стал нервничать я.

— Говорят, идти некуда.

В Чечне я никогда не встречался с гражданскими, которых выводили из-под обстрела или из подвалов. Мы воевали в горах и окопах. Эта встреча для меня должна была стать первой. Я не понимал, что это за люди, как они к нам относятся, и нервничал по этому поводу. Я не знал, как себя с ними вести. О чем говорить, а о чем нет. И поэтому решил действовать по обстоятельствам.

— «Констебль», — вышел на меня по рации «Ньютон», когда я уже подъезжал к «Аиду». — Мы их вывели, но в процессе… снайпер застрелил нашего парня.

— Сука. А мирные?

— Все живы. На базе сидят. Ждут, что дальше.

— Мужчин досматривали?

— Да. Следов от броников и автомата на теле нет. Они тут все родственники, так что шпионов среди них нет.

Первой, кого я увидел, была женщина лет шестидесяти с короткой стрижкой. Она была небольшого роста, с простым славянским лицом и голубыми, почти прозрачными, глазами.

— Здравствуйте, — просто сказала она. — Это вас мы ждем, чтобы нас отправили дальше?

— Доброй ночи, — сказал я и запнулся от нахлынувших чувств. — Видимо, меня. Я командир «Вагнера».

К нам стали подходить все оставшиеся мирные. Тут были девушки, взрослые мужчины с женщинами и маленькие дети, закутанные, как луковицы, в одежду, одетую одна на другую. Они все смотрели на меня и ждали, что я решу. Я на автомате залез в карман, достал оттуда яблоко и протянул девочки лет шести, которая стояла впереди своей мамы — молодой и красивой женщины с волосами, собранными в узел.

— Держи, — сказал я и протянул ей свое яблоко.

Она оглянулась на мать. Та кивнула ей, и она взяла яблоко.

— Спасибо.

Володино я отдал пареньку примерно такого же возраста, который смотрел на яблоко девочки. Хотелось выть от тоски, злости и других эмоций, которые раздирали меня изнутри.

Эти люди потеряли все. Всю свою прошлую жизнь со всем своим имуществом. Я не представлял, что ждало их впереди. Как они выжили в этом аду, когда вокруг все летит, взрывается и стреляет. Почему ВСУшники не эвакуировали их в глубь страны. У них было полно времени сделать это. Чтобы не чувствовать этого, я выпустил на волю вояку.

— Для вас все плохое закончилось! — сказал я и встретился глазами со взглядом женщины, которую я увидел первой. — Мы сделаем все, чтобы этой ночью вы оказались в безопасности. Первыми мы отправим мам с детьми. Вас накормили?

— Да. Ребята поделились пайками. И тут уже угостили нас кофе.

— Почему вы не ушли? — задал я, не выдержав, вопрос женщине.

— А куда мы пойдем?! У нас тут все. И дома, и хозяйство. Это наша Родина, сынок. — сказала она и посмотрела на меня. — Ой, простите. Вы же командир, а я к вам «сынок».

— Да ничего. Это нормально, — чтобы не включаться эмоционально, я продолжал выдерживать тон делового общения. — Не знаете, в каких домах солдаты противника?

— Украинские солдаты? — спросила она и улыбнулась. — Нет. Мы же в подвале сидели. Мы мирные.

— А наемников встречали? Кто не по-русски говорит?

— Грузины были, — включился в наш разговор мужчина. — Но это я их в центре видел, давно уже.

Разбив их по четыре человека, мы вывезли их в Зайцево и передали в штаб. Оттуда их отправили на эвакуацию в один из российских городов, где мирных расселяли по гостиницам и пансионатам, предоставляя медицинскую помощь, проживание и питание.

Идем дальше

С утра, чтобы деть куда-то чувства и справиться с потрясением, я вышел на связь со всеми группами и напомнил еще раз ребятам, что мы должны уважительно относиться к мирным гражданам.

— Пацаны, вчера одна из наших групп обнаружила в подвале мирное население: женщин, мужчин и детей.

Я остановился, чтобы успокоиться и говорить ровным голосом.

— Хочу вам еще раз напомнить о том, что мы уважительно и очень бережно относимся к мирным гражданам. Они — это наши будущие соотечественники, у которых не должно быть сомнений в наших добрых намерениях. Они и так потеряли все: свои дома, имущество и хозяйство. Возможно, кто-то из них потерял близких. Поэтому мы должны поддерживать их и физически, и морально. Хочу вам напомнить часть вашего контракта о неприемлемости мародерства и насилия. Эти факты будут пресекаться жестко и без права на апелляцию! Вчера при выводе мирных погиб наш боевой товарищ. Поэтому будьте бдительны. Для врага, как мы видим по обстрелам мирного населения