— Ты хотел сказать — и имперских шлюх? Я провожу здесь много времени. Поэзия — это лучшее, что есть в Империи. Хотя шлюхи тоже бывают хороши. С фантазией. Вот что мне нравится в Империи — фантазия. Степь слишком сурова для стихов, а то, что называют стихами в слащавых Халифатах — это какое-то бормотание на тему «что вижу, о том и пою». Но хватит об этом.

***

Кочевник плавным движением поднялся на ноги и отсалютовал собеседнику. Тот тоже встал и ответил уважительным поклоном.

- Так заберешь кавалера?

- Зачем? Прости, Волк, но мне кажется, что ты странствовал по Югу дольше, чем по Империи. Это они любят мучить пленников. Ты принял его вызов – значит, признал его воином. Не изменяй обычаям своего народа. Убей его, как должно воину Степи.

- Да, я принял его вызов... Тут ты прав. - как бы про себя проговорил Волк. И тут же принял решение. - Иди за своей лошадью, А-Вут, и жди у подножия холма со стороны тракта. Тебе приведут лошадь и рабыню. Я даже дам тебе дамское седло для нее…

- И вот еще, – степняк подал А-Вуту грубо откованный ошейник с винтом. – Наденешь на нее свой ошейник – а мой отдашь моим людям. Прощай!

А-Вут еще раз поклонился и пошел к спуску, но через пару шагов остановился.

- Послезавтра мне придется давать показания коронному дознавателю на заставе. Мне бы не хотелось лгать под магической присягой, Волк, о месте нашей встречи...

- В этом нет никакой необходимости, - хищно улыбнулся воин в черном. - Можешь давать показания хоть завтра...

***

Глава 3. Графиня Моника ап-Цанага, воскрешенная из рабынь

Глава 3. Графиня Моника ап-Цанага, воскрешенная из рабынь

... не знают рабства наши мысли,

как грех не ведает вины,

не постигая добродетель...

Елена Абесадзе

17 день 4 месяца осени (20 месяца года) 2009 г. Я.

лес рядом с Ярмарочным трактом,

граница южных и центральных

провинций Империи

Волк оказался щедр. Когда А-Вут со своим конем вернулся к подножию холма, степные воины уже ожидали. Один из них держал в поводу невысокую пегую кобылку с добротным, даже дорогим, дамским седлом. На седло было брошено тонкое чистое покрывало, чтоб наездница не сидела на холодной коже.

У ног второго на коленях примостилась рабыня, теперь принадлежащая А-Вуту. На ее плечи был накинут теплый коричневый плащ, под которым виднелось помятое и наперекосяк натянутое мятое дорожное платье. Бросив поверх плаща неподвижные руки, она монотонно раскачивалась вперед-назад.

А-Вут поприветствовал воинов в черном и озадаченно спросил: «Она что, не в себе?»

- Слегка, - усмехнулся тот, что держал лошадь. – Но скоро оклемается. Притомилась вчера. Еле разбудили.

- Верхом то ехать сможет?

- Вот сейчас и проверишь, воин. Это уже не наша забота. Надевай свой ошейник и забирай рабыню…

Услышав разговор, женщина взглянула на новое лицо мутными непонимающими глазами, и снова уткнулась взглядом в землю, продолжая раскачиваться.

А-Вут вытащил подаренный ему Волком ошейник и подступил к пленнице, приложил к шее. Но ничего не произошло, магический волчий ошейник не расстегнулся. Он поднял вопросительный взгляд на воина, стоящего за спиной рабыни.

- Ошейник надо полностью застегнуть и произнести громко и четко "формулу владения". Только тогда ты станешь полноправным новым хозяином и сможешь снять старый ошейник.

А-Вут попробовал затянуть винт пальцами, но давно не использованная резьба сопротивлялась. Глядя на его старания, степняки с улыбкой переглянулись, и дали начинающему рабовладельцу специальный вороток, которым он в четыре оборота затянул ошейник.

- Отныне ты моя рабыня! – громко произнес он. И действительно, в ответ на его слова, волчий ошейник с явственным щелчком отворился и соскользнул в подставленную руку стражника. Женщина внешне никак не отреагировала на смену хозяина, продолжая так же медленно раскачиваться.

- Вороток тоже отдай.

А-Вут протянул вороток: «А…». Но никто не стал слушать, что он там хотел сказать.

- Прощай, воин, - отсалютовали степняки и беззвучно растворились в лесу.

Наплывали сумерки. День был краток, до самого короткого дня года оставалось совсем ничего.

А-Вут взглянул на свой маленький караван.

Две лошади и одурманенная рабыня. Подкрадывающийся вечер. И путь до караванной стоянки, который он в одиночку проделал за полдня. Пытаться пройти этот путь через ночной лес, сейчас, не видя тропы, было бы безумием.

***

Старшина караванной стражи вспомнил, что когда он пробирался по следу работорговцев, то в стороне от найденной тропы, случайно, краем глаза, видел убогую хижину.

Возможно, в ней останавливались местные охотники или лесорубы. Халупа выглядела нежилой, но складывалось впечатление, что за ней присматривают и подновляют, люди там периодически останавливаются. Трава вокруг был примята, кустарники