– То есть доставить частичку души посетителя тому, с кем он хочет увидеться?

– Да-да. Через посредника, как всегда. Только в обратном порядке, а не так, как мы обычно работаем.

Получится ли? Я попробовал это себе представить.

– Но ведь тогда выйдет, что сам заказчик, Хироси, так и не увидится с учителем.

– Верно. На сей раз будем действовать от себя, чтобы немного развеять сожаление Хироси. Пусть он об этом и не узнает.

– То есть можно и послание конкретное у него не выведывать?

Нидзико кивнула. Хироси преуспел в жизни и победил прошлые комплексы и сомнения, с ним и так все будет хорошо. Потому его поручение станет нашей с Нидзико самодеятельностью – во имя справедливости.

– Здорово, если мы немного проучим этого Отиая, чтобы он пересмотрел свои взгляды на преподавание.

Нидзико успокоилась, что работа пристроена, и вернулась к анкетам.

– Ого, – она вдруг замерла. Глаза ее удивленно округлились, а затем она захихикала.

– Что такое? Какой-то интересный заказ?

Я подошел ближе и попытался посмотреть на карточку.

– Нет уж. Мы соблюдаем тайну личной жизни посетителей. – Нидзико с улыбкой убрала открытку.

– Если что-то спрятать, оно становится еще интереснее, – пробурчал я.

Все кошки такие. Нет ничего желаннее и любопытнее шнурка, который самую малость выглядывает из комода, или комка бумаги, скрытого в тени за складками занавески.

– Фута, сосредоточься на своей работе. Пусть нынешнее поручение и необычное, не переживай: если справишься, я поставлю за него печать.

Вот и отлично. Значит, надо отправляться в альма-матер Хироси, школу Мацусиба, где работает Отиай.

Черно-рыжий привратник сидел рядом с мостом, о чем-то глубоко задумавшись. Даже моего присутствия не заметил. Что это с ним такое? Я окликнул его:

– Эй.

– О, посланник! Привет.

Кот поспешно выхватил у меня пропуск и неожиданно хлюпнул носом – такое проявление эмоций совсем не вязалось с его обычным развязным поведением.

– Ты чего это? Плачешь?

– Отстань, – бросил кот и замолк.

– Что-то случилось? – забеспокоился я.

– Пока тут работаешь, с кем только ни встречаешься.

Это он про мост, соединяющий мир живых и мир мертвых. А следить за теми, кто пересекает его в ту или иную сторону, и есть работа привратника.

– Часто становишься свидетелем встреч и расставаний. Бывают такие случаи – вовек не забудешь.

На удивление ловко для здоровяка он почесал задней лапой за ухом.

– Младшая школа… Передаешь послание ребенку?

– Нет. Мне нужен учитель, да и поручение несколько нестандартное.

Коты-посланники должны сохранять тайну личной жизни клиентов. Даже привратнику я не могу рассказывать подробности.

– И которое это уже будет поручение?

– Четвертое.

– Ого! Да ты близок к цели! Молодчина! – воскликнул привратник, словно тренер, хвалящий любимого подопечного.

Раз уж мы неожиданно так хорошо разговорились, я решил и сам задать вопрос:

– А у тебя нет человека, с которым хотелось бы повидаться?

– Я по натуре волк-одиночка. В отличие от тебя, баловня, я вел бродячую жизнь. Ради выживания приходилось и немало дурного делать.

Даже представить сложно, насколько непросто уличным котам, которым вечно нужно искать, где бы спрятаться от дождя и холода. Я примолк.

– Зато я был свободен, как ветер. Не стоит меня жалеть, – кот бросил на меня такой взгляд, что я даже оробел. А затем продолжил, погрузившись в воспоминания: – Как-то раз я нашел на время прибежище в одном месте. Но там ужасно шумела мелюзга – никакого терпения не хватит.

Да, детские визги-писки и впрямь сложно переносить.

– Однако по вечерам там всегда оставляли для меня еду во дворе. Вот я незаметно для себя и привык туда заглядывать.

– Как местные коты, которые живут в одном районе, кормясь то тут, то там?

В окрестностях дома Митиру тоже были такие.

– Да нет, я к району никогда не привязывался. Где можно еды раздобыть – туда и шел.

Но вот однажды корма на привычном месте он не обнаружил.

– Обидно было?

– Я ведь даром что уличный кот, а успел привыкнуть к регулярной кормежке. И совсем отвык терпеть голод. Есть хотелось просто ужасно, так что я ушел из тех мест в поисках съестного. Для меня это было обычным делом, – спокойно объяснил он.

– Нелегко тебе пришлось! – невольно выпалил я.

– Сказал же, нечего меня жалеть. Я и сам никогда не любил подолгу жить на одном месте.

Правду кот говорил или просто крепился для виду – судить сложно.

– Уже гораздо позже я услышал от знакомых котов вот что: не знаю уж, была ли это та семья или их соседи, но кто-то оставил заявку в санэпидемстанцию. И в тот день к месту, где меня кормили, приехали люди оттуда.

– Это же те самые…

– Ага, которые увозят и устраняют.

Мое сердце забилось быстрее.

– Значит, тебе очень повезло, что ты успел уйти подальше.

– Точно. Те шумные дети заранее все узнали и специально убрали еду, чтобы меня отвадить и уберечь от опасности.

Люди из санэпидемстанции остались ни с чем: еда, которую они положили в качестве ловушки, куда-то пропала. Дети сказали родителям, что ее утащили вороны. Взрослые очень ругались и даже установили сетки от птиц.

– Ворон жаль, конечно, скверно вышло. Впрочем, они сами много пакостей делают, поэтому иногда не мешает их проучить.

Кот снова шмыгнул носом, но теперь как-то смущенно:

– В общем, думаю, с теми мелкими я бы еще разок повидался.

– Как соберешься – я обязательно передам твое послание.

– Хорошо. Когда-нибудь обращусь. Хотя они теперь сами стали взрослыми, – усмехнулся привратник, глядя вдаль.

Оноуэ, которая все детство и юность купалась во всеобщей поддержке и внимании, и Хироси, своими силами добившийся поста директора в компании. Нельзя сказать, что кто-то из них живет правильнее другого. Но то, как Хироси, несмотря ни на что, рвался вперед и преодолевал преграды, кажется мне куда прекраснее.

Есть те, кто шел по жизни без препятствий, а есть те, кто терзается сожалениями и тяжестью прошлого. Может, вторым и недоступна невинная красота людей, которые обошлись без душевных травм на своем пути, зато они куда сильнее. Может, если бы Тоору Отиай сам был из этой категории людей, он лучше относился бы к таким ученикам.

Вот о чем я задумался, глядя на шрамы, покрывающие черно-рыжую спину привратника.

Младшая школа Мацусиба была средней по размеру – одновременно в ней училось около пятисот учеников. Я легко нашел класс, которым руководил Тоору Отиай: рядом с входной дверью в холле висел большой план с подписями, за кем закреплен тот или иной кабинет.

Будь он на втором этаже, пришлось бы лезть на карниз, чтобы заглянуть внутрь, но, к счастью, пятиклассники Отиая учились на первом, к тому же их окна выходили на школьный двор. Я вытянулся на задних лапках, положив передние на отлив, чтобы все рассмотреть.

В кабинете было около тридцати детей. Отиай стоял у кафедры, опустив глаза в книгу. Когда я заглянул к ним, один из учеников как раз поднял руку, а затем встал с места и начал читать вслух текст из учебника. Похоже, шел урок родной речи. Спустя какое-то время Отиай прервал ученика:

– Хорошо, достаточно. Кто следующий?

Отвечающий вернулся на место. Мальчик с первой парты с энтузиазмом поднял руку.

– Больше желающих нет? – на лице Отиая отобразилось явное недовольство. – Ладно, делать нечего. Мицуи, продолжай.

Мальчик тут же бодро поднялся с места и принялся читать. Он очень старался и тщательно проговаривал каждый слог, но Отиай был явно недоволен его скоростью.

– А быстрее и плавнее ты не можешь? – нахмурился он. – Ладно, достаточно. – Учитель коротко вздохнул. – У нас нет столько времени. Сакурай, продолжишь? – голос его потеплел, когда он обратился к сидящей в центре класса девочке с длинным хвостиком.

Она встала с места и начала ровно зачитывать текст. Отиай довольно кивнул. Вскоре прозвенел звонок, оповещающий о конце урока.

Я голову сломал, пытаясь придумать, в чьи уста вложить послание Хироси. Первыми на ум приходят ученики, но стоит закончиться занятию, как они тут же покидают кабинет и рассыпаются по школьному двору. Времени на беседу с учителем у них нет. Если кто-то неожиданно заговорит с Отиаем на уроке, будет странно. Я подумал об обеде, но на нем дети едят за общими столами, поэтому подгадать момент тоже сложно.

К тому же Отиай – крепкий орешек. Не в том смысле, что он сильный, скорее… как там говорят, непрошибаемый? Толстокожий? В общем, он из тех, с кем лично мне не хотелось бы вести дел. Не думаю, что кожа у него на самом деле толстая, но такого сложно пронять словами.

«Чтобы достучаться до него, понадобится помощь», – решил я. Время уже перевалило за полдень.

После обеда по расписанию стоял урок рисования. Занятие длилось два часа, а перед началом Отиай объявил, что