– Слушайте, слушайте! – загремело несколько человек с левого крыла.

Дэджен вовсе не казался смущенным. Он благодушно осмотрел Дэвида с головы до ног:

– А у вас есть основания полагать, что билль не выражает мнения партии?

Дэвид старался сохранить спокойствие, но в его тоне невольно прорвался едкий сарказм:

– Мне представляется, что этот билль в его нынешней форме слегка не соответствует тому, чего мы ожидали. Нас вторично выбрали в парламент с наказом добиться национализации. Мы обязались в воззвании, подписанном партией, облегчить тяжкое положение рабочих угольного района и коренным образом реорганизовать промышленность на государственных началах. Как же мы предполагаем это сделать? Я не знаю, все ли члены нашей фракции ознакомились с полным текстом законопроекта. Смею вас уверить, он нарушает все данные нами обещания.

Наступила тишина. Дэджен в раздумье потирал подбородок, поглядывая на Дэвида из-за больших роговых очков.

– Вы забываете одно – что мы в правительстве, но не у власти. Мы вынуждены изворачиваться, как умеем. Кабинет должен идти на компромисс.

– Компромисс! Это не компромисс. Это чистейшая трусость. Даже и консерваторам трудно было бы сочинить более выгодный законопроект для капиталистов. Этот законопроект целиком для шахтовладельцев. В нем сохранена система квот, выброшены все предложения об обязательном минимуме заработной платы. Это билль в угоду тори, и каждый член парламента скоро это поймет.

– Минутку! – мягко остановил его Дэджен. – Я человек практический. Во всяком случае, таким меня считают. Я люблю идти прямо к делу. Формулируйте конкретно свои возражения.

– Мои возражения! – вскипел Дэвид. – Вы не хуже меня знаете, что этот билль не разрешает целого ряда затруднений. Его основное назначение – снабдить рынок углем. Это нелепая попытка примирить два совершенно непримиримых принципа. Система квот – определенное нарушение прав шахтеров и ничем иным быть не может. Если сравнить то, чего мы обещали добиться, с тем, что сейчас предлагает правительство, то видишь, что это просто вопиющее издевательство.

– А если бы и так, что можно сделать? – возразил Дэджен. – Не забывайте о нашем положении.

– Вот об этом именно я и не забываю, – подхватил Дэвид, который дошел уже до белого каления. – О нашем положении и нашей чести!

– Господи боже мой! – вмешался Чалмерс, глядя в потолок. – Чего, собственно, хочет этот член фракции?

– А вот чего: этот билль сначала надо исправить так, чтобы он выполнял наши обязательства и чтобы у каждого члена партии совесть была чиста. И только после этого внести его в палату. Если его провалят, то мы можем обратиться за поддержкой к нашим избирателям. И рабочие будут знать, что мы боремся за них.

Новые крики «Слушайте! Слушайте!» с дальнего конца комнаты. В центре же за столом – ропот неодобрения. Чалмерс медленно наклонился вперед.

– Меня здесь посадили, – сказал он, для пущей выразительности тыча указательным пальцем в стол. – И тут я останусь.

– Неужели вы не понимаете, – примирительно резюмировал Дэджен, – что мы должны доказать стране нашу способность управлять? Мы своей тактикой завоевываем себе блестящую репутацию.

– Не обманывайте себя, – с горечью возразил Дэвид. – Над нами смеются. Почитайте газеты тори! Мы для них – низший класс, который обезьянничает, тянется за теми, кто стоит выше. Прирученные звери. По их мнению, мы не правим, а играем комедию. И если мы уступим им в вопросе об этом билле, они только будут презирать нас.

– К порядку, к порядку! – вздохнул укоризненно Дэджен. – Мы не хотим слушать таких резких речей в нашей партийной среде. – Он с раздражением сощурился на Дэвида: – Разве вам не разъясняли, что мы вынуждены действовать не спеша?

– Не спеша! – яростно повторил Дэвид. – При таких темпах мы и через две тысячи лет все будем «подготовлять» национализацию!

Тут в первый раз заговорил Нэджент.

– Фенвик прав, – начал он медленно. – Из принципа мы, бесспорно, должны вступить в борьбу. Мы можем просидеть тут еще год, играя во власть, помогая дурачить людей и, попросту говоря, обманывая самих себя. Но кончится тем, что нас выгонят в шею. Почему бы нам лучше не уйти отсюда с честью, как сказал Фенвик? Мы не должны забывать о рабочих. В Тайнсайдском районе они дошли уже до последних пределов человеческого терпения. Это я вам говорю, а я знаю, что говорю.

Клегхорн сказал кислым тоном:

– Если вы требуете, чтобы мы вышли из кабинета министров только потому, что в Тайнкасле имеется несколько смутьянов, то напрасно стараетесь.

– А когда вы просили их голосовать за вас, вы их тоже называли «смутьянами»? – крикнул Дэвид. – Того, что там происходит, достаточно, чтобы довести рабочих до революции!

Чалмерс злобно грохнул кулаком по столу:

– Вы становитесь совершенно невыносимы, Фенвик! К черту вашу революцию! Мы не желаем, чтобы в такое время насаждали тут русские идеи!

– Весьма неудобные для буржуазии, – глумливо вставил Беббингтон.

– Вы сами видите, – продолжал Дэджен спокойно и плавно, – мы все здесь согласны, что человеческий труд нуждается в полнейшей переоценке. Но не можем же мы взять да так сразу и отвергнуть существующий порядок, как сбрасывают старый башмак. Приходится соблюдать осторожность и уважать конституцию. Черт побери, я слишком популярен, чтобы выступать против британской конституции!

– Вы предпочитаете не делать ничего! – Порыв гнева обуял Дэвида. – Заседать и класть в карман жалованье министра, в то время как тысячи шахтеров умирают с голоду, получая грошовое пособие.

Поднялся крик и возгласы: «К порядку! К порядку! Пусть возьмет свои слова обратно!»

– Я ни ради кого не намерен совершить политическое самоубийство, – пробурчал Дэджен багровея.

– Так вот какова точка зрения комиссии? – спросил Дэвид, пристально оглядывая всех вокруг. – Что же вы намерены делать? Сдержать данные вами обещания или нарушить их?

– Я намерен сохранить за собой репутацию здравомыслящего человека, – ледяным тоном произнес Беббингтон.

– Слушайте! Слушайте! – взывало несколько человек.

Затем раздался голос Клегхорна:

– Господин председатель, предлагаю перейти к следующему вопросу.

Шум усилился.

– Я прошу пересмотреть билль. – Дэвид отчаянно старался перекричать всех. – Я не могу поверить, что вы отказываетесь внести в него поправки. Ну хорошо, не будем говорить о национализации. Но прошу вас вставить хотя бы пункт об обязательном минимуме заработной платы.

Чалмерс на этот раз сердито заерзал в своем кресле:

– Господин председатель, у нас нет времени продолжать эту дискуссию. Член палаты Фенвик может держать свои теории при себе и предоставить правительству сделать все, что возможно при данных обстоятельствах.

Несколько голосов прокричало:

– Переходите к следующему вопросу, господин председатель!

– Я не теории вам тут излагаю, – вопил Дэвид. – Я с вами говорю о живых людях! Я предостерегаю комиссию, что