– Жаль, потому что тогда вы вряд ли попадете в министры.

Губы Гарри чуть дрогнули улыбкой, но он сразу же снова стал серьезен:

– Впрочем, вы правы, когда говорите, что надо ждать билля. А пока – надейтесь на лучшее.

– Буду надеяться, – угрюмо произнес Дэвид.

Наступила пауза, во время которой длинный темный автомобиль бесшумно подкатил к подъезду. Оба собеседника молча посмотрели на него. Из вестибюля за их спиной тотчас же вышел Беббингтон. Он поглядел на Нэджента и Дэвида со своим обычным беззаботным видом.

– Мерзкая погода, – сказал он приветливо. – Не подвезти ли вас?

Дэвид вместо ответа отрицательно покачал головой, а Нэджент сказал:

– Нет, благодарю. Мы ждем Рэлстона…

Беббингтон усмехнулся с некоторой холодностью и высокомерием и, слегка кивнув, сошел по ступеням, торопливо сел в автомобиль. Шофер укутал ему колени меховой полостью и вскочил на переднее сиденье. Машина, жужжа, скрылась в тумане.

– Замечательный автомобиль у Беббингтона, – сказал Дэвид каким-то странным тоном, размышляя вслух. – Это «Минерва», не правда ли? Интересно, откуда, собственно, он у него?

Гарри искоса посмотрел на Дэвида. Глаза его под выпуклыми лобными буграми приняли слегка насмешливое выражение.

– Может быть, он получил его за великие заслуги перед государством?

– Нет, серьезно, Гарри, – настаивал Дэвид, не улыбнувшись. – Беббингтон вечно ноет, что у него нет ничего, кроме жалованья. И вдруг у него появляется автомобиль и шофер.

– Стоит ли об этом говорить серьезно? – Гарри скривил губы в необычную для него циничную усмешку. – Если уж непременно хотите знать, наш приятель Беббингтон недавно вступил в правление общества «Объединенные копи». Ну, ну, не хмурьтесь так грозно! Таких прецедентов было уже немало. Все приличия соблюдены, и ни вы, ни я, ни один человек не посмеет сказать ни слова.

– «Объединенные копи»! – Невольная горечь прозвучала в голосе Дэвида. Он сердито посмотрел на Нэджента. Пассивность, с которой Гарри отнесся к этому факту, еще усилила тревогу и недовольство Дэвида. В последнее время Нэджент стал как-то уставать, казался больным, даже походка стала медленнее. То, что его не провели в кабинет министров, он принял с почти покорным равнодушием. Без сомнения, здоровье Нэджента сильно пошатнулось, и вся прежняя жизненная энергия, казалось, ушла из него. Только потому Дэвид не счел нужным продолжать этот разговор. Когда вышел Рэлстон, они заговорили о собрании Лиги демократического контроля, на котором все трое обещали сегодня быть, и зашагали в тумане по направлению к улице Виктории.

На душе у Дэвида было невесело. Сессия, начавшаяся с таким подъемом, проходила до странности вяло, до странности похоже на все предыдущие. Часто за эти недели мысли Дэвида обращались к Слискейлу, к рабочим, которым он обещал добиться справедливости. Он взял на себя обязательство. И вся их партия в целом взяла на себя обязательство. Именно это принесло им победу на выборах. Значит, обязательство надо выполнить, хотя бы для этого понадобилось апеллировать ко всей стране. Положение в Слискейле было так ужасно: город задавлен нищетой, среди рабочих назревало скрытое озлобление против режима, допускавшего такие бедствия, – и Дэвид все более и более ощущал настоятельную необходимость действовать. Он держал связь с рабочими, с Геддоном, Оглем и местными организациями. Он был обо всем осведомлен. Знал, что кризис не воображаемый, что он существует во всей своей мрачной реальности. Положение было отчаянное.

Дэвид сосредоточил все надежды на новом законопроекте об угольных копях. Он видел в нем единственное решение вопроса, единственное разумное оправдание политики их партии и спасение для рабочих. Время от времени он справлялся о законопроекте, который еще разрабатывался в министерской комиссии при участии специальной комиссии, выделенной Союзом горняков. Но ни Дэвид, ни Нэджент в эту комиссию не входили и поэтому были очень мало осведомлены о положении дела. Лейбористское руководство усвоило себе политику строгой официальности, и к членам комиссии было не подступиться. Невозможно было узнать хоть что-нибудь о форме и содержании подготовляемого законопроекта. Но как бы то ни было, а он подготовлялся, это было несомненно. Декабрь был на носу, и Дэвид уговаривал себя, что его предчувствия нелепы, что они попросту отзвук его нетерпения. Он ждал со все растущим упованием.

Совершенно неожиданно 11 декабря билль был внесен в парламент. Одобренный министром торговли, поддержанный министром юстиции и министром горной промышленности, он был официально внесен в палату общин. В этот день палата была далеко не в полном составе и важность момента не ощущалась. Все прошло очень обыкновенно, даже с какой-то поспешностью. Формулирован билль был коротко, в самых общих и уклончивых выражениях – не более десяти строк, быстро прочитанных вслух. Все, от начала до конца, продолжалось десять минут. Дэвид слушал с возрастающим ужасом. Он не вполне понимал, что происходит. В билле не было указаний на сферу его действия. Но даже по этому первоначальному проекту можно было судить об ее ограниченности. Поспешно встав, Дэвид вышел в кулуары и, обратившись к нескольким членам комиссии, стал настойчиво просить у них копию билля. Он даже к Беббингтону подошел, так ему хотелось достать копию. И в тот же вечер полный текст билля оказался у него в руках. Только тогда оценил он все значение нового закона. Его волнение было неописуемо. Он был не только ошеломлен, он был в ужасе.

Случилось так, что в этот день, 11 декабря, Нэджент был вызван в Эджели, и Дэвид провел вечер в одиночестве, изучая копию билля. Он все еще не верил собственным глазам. Это было что-то невероятное, убийственное – это был сокрушительный удар.

Он сидел над биллем до ночи, размышляя, пытаясь наметить план действий. В нем зрело твердое решение. Он знал теперь, что можно сделать, что сделать нужно.

На другой день он пришел пораньше на заседание парламентской фракции лейбористов. Заседание было немноголюдно, людей собралось вдвое меньше обычного. У Дэвида сердце упало, когда он увидел это жалкое сборище. Правда, в последнее время министры вообще неаккуратно посещали заседания, но сегодня это имело особое значение, тем более что отсутствовал и министр горной промышленности. В комнате находились только Дэджен, Беббингтон, Нэджент, Рэлстон, Чалмерс и еще человек двадцать. Настроение было вялое, как после сытного завтрака, – Чалмерс даже расстегнул две нижние пуговицы жилета, а Клегхорн, полузакрыв осоловелые глаза, собирался сладко вздремнуть.

Председательствовал Джим Дэджен. Он просмотрел бумаги в папке, обвел стол своими совиными глазами и быстро прочел:

– «На эту неделю в палате утверждена следующая программа занятий: совещание по вопросу о безработице, прения по жилищному вопросу и вторичное чтение законопроекта об угольных копях…»

Дэвид вскочил с места.

– Господин председатель, –